Безграничная - Синтия Хэнд (2015)

Глаза Сэма закрыты, его тело полностью застыло, будто я превратила его в камень.

— Сэм… — подсказала я. — Мы должны идти.

Его глаза раскрываются. Брови сходятся вместе, пространство между ними сморщенное, словно ему больно. Он рассматривает меня и Кристиана, будто больше не знает, что с нами делать. Будто передумал.

— Вы абсолютно уверены, что хотите это сделать? — спрашивает он, его голос хриплый. — Как только вы сядете на этот поезд, пути назад не будет.

— Почему мы должны ехать на поезде? — импульсивно спрашивает Кристиан. — Разве ты не можешь отвезти нас туда, как делал раньше с Кларой и ее мамой?

Кажется, к Семъйязе возвращается назад доля его уравновешенности.

— Для меня, так расходовать энергию привлечет внимание к тому, что я делаю, и путь можно проследить. Нет, вы должны идти, как общие обречённые этого мира, в глубины на пароме, переправе, или поезде.

— Хорошо, — натянуто говорит Кристиан. — Тогда поезд.

«Ты уверен?» — спрашиваю я молча, смотря в его глаза.

«Я пойду туда, куда и ты», — отвечает он.

Я поворачиваюсь к Сэму.

— Мы готовы.

Он кивает:

— Слушайте меня внимательно. Я отведу вас к вашей подруге, где я устроил ее на данный момент времени, и вы должны убедить ее пойти с вами.

— Убедить ее? — снова вставляет Кристиан. — Разве она не будет стремиться выбраться оттуда?

Семъйяза игнорирует его, фокусируясь на мне.

— Ни с кем не говорите, кроме девушки.

Он что, думает, что я остановлюсь поболтать с первым человеком, с которым столкнусь?

— Без проблем.

— Ни с кем больше, — резко повторяет он, говоря громко, чтобы его услышали за гулом двигателя поезда, когда он замедляется до полной остановки перед нами. — Головы держите опущенными вниз. Никому не смотрите в глаза. — Он смотрит на Кристиана. — Старайся поддерживать физический контакт с твоей подругой, но любой внешний признак привязанности между вами будет замечен, а вы не хотите быть замеченными. Оставайтесь близко ко мне, но не прикасайтесь. Не смотрите прямо на меня. Не говорите со мной на публике. Если я стою рядом с вами, вы должны делать то, что я говорю, когда я говорю, без вопросов. Вы поняли?

Я молча киваю.

Поезд вздрагивает до полной остановки. Семъйяза достает две золотые монеты из кармана и бросает их в мою руку.

— Для прохождения.

Я передаю одну Кристиану.

— Твоя волосы, — говорит он, и я натягиваю капюшон на голову.

Дверь с шипением открывается.

Я встаю ближе к Кристиану, так, что наши плечи соприкасаются, делаю глубокий вдох этого маслянистого, спертого воздуха, и отпускаю его руку. Вместе мы следуем за Семъйязой в ожидающий транспорт. Дверь за нами закрывается. Пути назад нет. Вот оно. Мы отправляемся в ад.

В кабине темно. Я тотчас подавлена чувством клаустрофобии, будто грязные стены сужаются, окружают нас, заманивают в ловушку. Не помогает и то, что люди окружают нас, как тени, несущественные и призрачные, иногда достаточно безразличные, что я могу видеть прямо сквозь них, или они, кажется, накладываются друг на друга, занимая одно и то же место. Один из них издает случайный стон, звук человека, который ужасно кашляет; женщина плачет. Красные и мигающие огни над нашими головами, гудят как сердитые насекомые. За окном все черно, будто мы проезжаем через бесконечный тоннель.

Я напугана. Хочу схватиться за руку Кристиана, но не могу. Люди заметят. Мы не хотим, чтобы нас заметили. Мы не можем быть замечены. Так что я сижу: голова опущена, глаза в пол; мое сердце стучит, стучит, стучит. Моя нога то и дело трется о его. Чувства смешиваются с моими собственными, и пока я не могу сказать, чьи именно это чувства.