Безграничная - Синтия Хэнд (2015)

— Если ты планируешь стать врачом, чей профилирующий предмет обычно биология или биология человека, мы должны зачислить тебя на химию 31x, — говорит она. — Это необходимое условие для большинства других курсов по биологии, и если ты не начнешь его этой осенью, тебе придется ждать до следующей осени, чтобы начать основные занятия.

— Хорошо, — говорю я. — Я люблю химию. Я проходила подготовительные курсы по химии в прошлом году.

Она смотрит на меня поверх очков.

— Этот курс может быть немного сложный, — предупреждает она меня. — Занятие три раза в неделю, потом раз в две недели проводится дискуссионное заседание во главе с аспирантом, плюс еще пару часа в неделю в лаборатории. Весь курс биологии может быть довольно высокой интенсивности. Вы готовы к этому?

— Я справлюсь, — говорю я, и через меня проходит дрожь возбуждения, потому что я чувствую себя странно уверенной в этом. Я думаю о том, как было хорошо, когда лодыжка Эми вылечилась под моей рукой. Будучи врачом, я могла быть с теми людьми, которые нуждаются в исцелении больше всего. Я могла бы помогать людям. Могла бы лечить все переломы в этом мире.

Я улыбаюсь доктору Дей, и она улыбается в ответ.

— Это то, чем я хочу заняться, — говорю я ей.

— Тогда хорошо, — говорит она. — Давай начнем.

Новость о том, что я буду врачом, все воспринимают по-разному. Ван Чэнь, например, которая сама учится на врача, реагирует так, как будто я вдруг стала ее соперницей. В течение нескольких дней она говорит мне не больше двух слов, маневрируя по нашей крошечной комнате в холодном молчании, пока не понимает, что мы вместе посещаем этот безумно трудный курс, и я довольно хорошо знаю химию.

И тогда она быстро добреет ко мне. Я слышу, как по телефону она говорит своей матери в Мандарине, что я хорошая девочка, и очень умная. Я стараюсь не улыбаться, когда слышу это.

Анжеле сразу понравилась идея, что я буду врачом. Ее точные слова — «это очень здорово».

— Знаешь, я считаю, что мы должны использовать наш дар в хороших целях, а не просто хранить его, до тех пор, пока от нас не потребуется выполнить какой-то ангельский долг. Если ты в состоянии перенести всю кровь и кишки, чего я абсолютно не могу сделать, то слава тебе, ты должна заняться этим.

А вот Кристиан не считает, что это хорошая идея.

— Доктор, — повторяет он, когда я рассказываю ему. — С чего бы это вдруг?

Я рассказываю о беге всей группой, о чудесном исцелении лодыжки Эми и моем последующем озарении. Я ожидаю, что это произведет на него впечатление. Что он будет рад за меня. Одобрит. Но он хмурится.

— Я вижу, тебе не нравится. Почему?

— Это слишком рискованно. — Похоже, он хочет сказать что-то еще, но мы стоим на переполненном тротуаре перед Стэнфордским книжным магазином, где я столкнулась с ним, выходя с охапкой поэтических сборников для занятий по гуманитарным наукам и гигантским десяти фунтовым учебником по химии «Теория Превращения», который и явился причиной этого разговора.

— «Тебя могут поймать, когда ты будешь использовать Сияние», — говорит он в моей голове.

— «Расслабься», — отвечаю я. — «Я не собираюсь начинать исцелять людей прямо сейчас. Я рассматриваю это, как вполне возможную карьеру, вот и все. Не велика важность».

Но кажется, что это важно. Такое чувство, что в моей жизни, наконец, за неимением лучшего слова, появилась цель, не просто быть ангелом, а приносить пользу. Это кажется таким правильным.

Он вздыхает.

«Я понимаю», — говорит он. — «Я тоже хочу помогать людям. Но мы должны скрывать наш дар, Клара. Тебе повезло, что эта девушка, которую ты исцелила, не видела, что ты сделала. Как бы ты ей объяснила это? Что бы ты делала, если бы она ходила по кампусу и рассказывала всем про твои волшебные светящиеся руки?»

У меня нет ответа. Я вздернула подбородок.