Семь дней до Мегиддо - Сергей Лукьяненко (2021)

Как я мог всё это сделать?

Что такое я нёс?

Время замедлялось, точнее — возвращалось в норму. Лихачёв потряс молчащими стволами своего оружия, потом вдруг затопал к нам. В глазах Ивана загорелось предвкушение.

— Стойте! — крикнул я. — Не надо! Нельзя его трогать!

Лихачёв остановился.

— Быстро соображаешь, — сказал Прежний неодобрительно.

Деда Боря, Виталий и Василий сидели возле Елены. Глаза у той были закрыты, спина согнута как-то слишком сильно для живого человека. Наська обнимала Елену и тихо поскуливала.

Милана возилась с куколками. На сцене слегка дымились останки бойца, на полу мёртво лежали куски чистильщика. Огня не было, огонь весь погас бесследно.

Дарина села, посмотрела на меня, потом на Прежнего. В глазах у неё плескался ужас. Не вставая, я дополз до неё, обнял, мы замерли. Меня трясло.

— Что произошло? — спросил Лихачёв. — А? Кто-то может ответить?

Я смотрел на подходящую к нам Анну.

Одна рука у стратега была поднята, словно она держалась за чью-то невидимую ладонь. Другой она держала леденец, который мусолила во рту.

— Выплюнь! — выдохнул я.

Стратег вынула леденец. Осмотрела. Сказала:

— Это просто леденец. Малиновый.

Снова засунула конфету в рот.

Я смотрел в пустоту, которую она держала за руку.

И пытался представить себе, что же это было такое, на миг проявившееся во мне, а сейчас стоящее рядом со стратегом.

Что или кто.

Кажется, я понимал.

Зачем тело наблюдателю от такой силы, по сравнению с которой Инсеки и Прежние — две стайки смышлёных зверьков, грызущихся из-за вкусных козявок? Если уж ему надо обрести физическую форму — можно воспользоваться любой козявкой.

И от имени козявки надавать оплеух расшумевшимся зверькам.

Сколько раз он во мне появлялся?

Теперь мне казалось, что как минимум раза три. Может, иначе ему трудно было понять наши проблемы, не его это масштаб? А может быть, ему это было интересно? Самую капельку.

Как там сказал Инсек? «Всё давно так близко, как только возможно». Да уж, ближе некуда.

Одно я теперь понимал точно, наблюдатель — не Добро. В лучшем случае это Порядок. И нам очень повезло, что мы этот порядок нарушили в меньшей степени, чем Прежний.

Ну… или в какой-то момент, прыгая по человеческим сознаниям, он всё-таки проникся нашими чувствами?

На полкапельки?

Хотелось бы верить.

— Я с ним пойду, — сказала Анна, глянув в пустоту. — Это самый разумный и хороший выход.

Может быть, он и впрямь стал чуточку добрым?

Или удивительный маленький стратег была куда ближе к нему, чем к людям, Инсекам и Прежним?

— Удачи тебе, — сказал я. — Там конфеты найдутся?

Стратег улыбнулась. Наклонилась, чмокнула Дарину в щёку.

И растаяла в воздухе. Вот она была, а вот её нет.

Тому, кого она держала за руку, не нужны были экраны и плевать было на резонанс.

— А это что такое? — спросил Лихачёв. — Куда она ушла и с кем?

Иван с кряхтением поднялся. Оглядел нас — и внезапно улыбнулся. Широко и дружелюбно.

— Ребята, как же я рад, что всё обошлось!

— Вы нас провоцируете? — спросил я. — Народ, учтите, если на него напасть — он вправе убивать.

— Я не провоцирую, — обиделся Прежний. — Я очень рад, что ситуация разрешилась. Инсек на орбите, мы на Земле, Изменённые в Гнёздах, люди в безопасности.

Было и другое, невысказанное. Инсек умрёт, договор прекратит действовать, Прежние вернут себе всю власть.

— Я одного не понимаю, — сказал я, глядя Прежнему в глаза. — Почему вас вообще оставили, почему не выперли с Земли?

Иван широко улыбнулся:

— А! Так ты не понял? Высший об этом не думал, и ты не понял?

Он наклонился (Дарина рывком отстранилась) и тихо шепнул мне на ухо:

— Дурашка! Куда же нас выпнешь? Мы свои. Мы люди. Это наша родная планета!