След на дне - Александр Насибов (1966)

— Катер! — вдруг закричал матрос, наблюдавший в бинокль с крыши рубки. — Вон он, на фоне мыса!

Джафар вскинул бинокль. Бледный, с повязкой на голове, как-то сразу осунувшийся за последние часы, он долго держал бинокль у глаз.

— Это не катер, — произнес, наконец, он.

— Дай-ка. Глаза у меня морские. — Старшина взял бинокль. — Нет, катер, — сказал он, и в голосе его была растерянность. — Но вижу только крышу кубрика. Одну только крышу… Тонет катер! — крикнул он. — Эй, на руле, самый полный!

Взревели дизельные моторы киржима. Грузное судно устремилось к мысу.

— Люди прыгнули с катера, — доложил матрос. — Вон плывут к берегу!

— Сколько? — спросил Белов.

Не переставая наблюдать, матрос поднял над головой два пальца.

Двое! Джафар понимал: Фируз не мог быть в числе этих двух. Значит, остался на катере. Если вообще был на борту…

Мыс был все ближе. Киржим шел к тому месту, где минуту назад из воды торчала верхушка катера. Но теперь море было пустынно.

— Здесь, — крикнул старшина и швырнул за борт буй с линем и балластиной. Море в этом месте было покрыто радужной нефтяной пленкой.

Не раздумывая, Джафар головой вниз кинулся с борта и исчез под водой.

Новый всплеск. Это прыгнул Белов. Вынырнул и поплыл к мысу. Вскоре он оказался на берегу.

Стена серых стеблей сомкнулась за плечами Белова, и вокруг сразу стало сумрачно, тихо. В лицо пахнуло прелью. Под ногами запружинила гнилая земля.

Раздвигая руками камыш, он осторожно крался в зарослях. Следы преступников, которые были отчетливо видны на песке, здесь затерялись.

Белов двигался наугад. Вскоре заросли расступились. В центре большой поляны высилась куча высохшего камыша. Она шевелилась!

Белов дослал патрон в ствол пистолета. Раздался щелчок — слишком громкий для тишины камышового царства. Из вороха стеблей появилась морда зверя. Еще миг, и на поляну вышел шакал с добычей в зубах: из пасти свешивалась птичья голова на длинной шее.

Зверь постоял, прислушиваясь, беззвучно скользнул в чащу.

Белов перебежал поляну. Шакал чуток, пуглив. Он охотился — значит, вокруг спокойно, можно не опасаться бандитской пули.

Еще десяток шагов, и он вышел к противоположному краю мыса. Вдоль берега плавали принесенные ветром бревна, водоросли. А на кромке песка вновь обозначилась двойная цепочка следов.

Скользнув по ней взглядом, Белов увидел преступников. Те были совсем недалеко. Первым бежал человек с пистолетом в руке. Другой чуть отстал — он хромал, припадал на левую ногу.

Мгновенно созрело решение — обойти бандитов, встретить у основания мыса. Белов рванулся в заросли, проломился сквозь них и побежал по противоположной стороне мыса.

Он мчался по узкой полосе плотно утрамбованного сырого песка, стараясь не сбиться с шага, ровно и глубоко дышать. Он должен был сберечь силы для схватки.

Последние метры мыса. Впереди песчаный берег, безжизненный, мрачный. Преступников не было видно. Значит, они в камышах.

Он медленно крался вдоль кромки камышовых джунглей, остерегаясь коснуться сухих шелестящих стеблей: его могла выдать каждая качнувшаяся камышинка.

Внезапно заросли дрогнули. В метре от себя Белов увидел преступника, Тот вскинул руку с оружием. Но Белов упал за мгновенье до выстрела. В следующий миг рванулся вперед, головой ударил в живот бандита. Снова удар согнутой в локте рукой — в челюсть, и Солист повалился на землю.

Подхватив пистолет преступника, Белов крикнул:

— Эй, хромой, выходи!

Он повторил приказ, прислушался.

— Выхожу, — сказал голос. — Выхожу, не стреляйте!

Фируза положили на разостланном перед рубкой куске парусины. Ночь выдалась душная, влажная. В воздухе висела теплая изморось. Покрытое мелкими каплями лицо Фируза блестело в ярком свете белого стояночного фонаря, казалось сосредоточенным, спокойным.