Виолончелист - Юлия Монакова (2020)

— Спасибо, милая, можешь отдыхать пока, — он послал ей воздушный поцелуй, чем вогнал бедняжку в краску: девушка смотрела на него, как на реальное божество, замирая от почтительности и благоговения. Я быстро спрятала улыбку, чтобы не обидеть ненароком эту крошку. Бочком-бочком, как краб, гримёрша проследовала к двери.

— Макс, — раздалось по трансляции из настенного громкоговорителя, — десять минут до начала. Будь готов!

— Всегда готов, — машинально отозвался тот, хотя помощник режиссёра не мог его слышать.

Я подошла к мужу и положила руки ему на плечи.

— Волнуешься?

— Есть немного, — помолчав, откликнулся он. — Не за себя, а за…

— Понимаю, — я действительно поняла, что он имеет в виду. Впервые в шоу Макса принимало участие столько талантливых музыкантов со всего мира. И пусть большая их часть являлась друзьями и даже членами семьи, всё равно от подобной ответственности ощущался лёгкий мандраж.

— Всё будет хорошо, — заверила я. — Они — крутые профи. Не подведут…

Он взял меня за руку и благодарно поцеловал в ладонь. Я с трудом сдержалась, чтобы не провести по его щеке привычным жестом — побоялась испортить Танечкины труды. Зато не удержалась от шутки:

— Слащавый ты какой-то, подкрашенный весь, подпудренный, как баба… Одно слово, румын!*

— Вот за что я тебя люблю, китаёза, — вздохнул Макс, поднимаясь со стула, чтобы идти на сцену, — так это за прямолинейность. Хоть бы подольстила раз в жизни для успокоения…

___________________________

*Немного изменённая цитата из фильма Алексея Балабанова “Брат-2”, которую произносит один из героев в адрес Филиппа Киркорова.

Я не пошла в зал. Мне хотелось наблюдать за концертом изнутри, из-за кулис, чтобы ощущать сам пульс этого шоу. К тому же, Макс возложил на меня несколько организационных моментов, связанных с приглашёнными артистами… некогда было сидеть и расслабляться, посмотрю потом в записи — один из центральных телеканалов всё равно должен был вести съёмку.

Но самое начало концерта я не согласилась бы пропустить ни за какие деньги!

Я обожала этот момент: когда Макс быстро выходил из-за кулис и устремлялся к стулу, поставленному посреди сцены, где его уже дожидалась любимая виолончель, а публика взрывалась восторженными приветственными аплодисментами. Макс сдержанно кланялся зрителям, а затем усаживался на стул, устраивал виолончель между колен, и… начинала твориться Магия. В тот момент, когда он взмахивал смычком и впервые касался им струн, я ощущала это пронзительное прикосновение самим сердцем.

Вот и сейчас, глядя на мужа, такого серьёзно-сосредоточенного, погружённого в себя (это потом, разыгравшись, он начинал выдавать настоящий драйв, сшибая наповал своей энергетикой и харимзой, вовсю контактируя с публикой мимикой и взглядом, отпуская беззаботные шуточки в перерывах между музыкальными композициями), я почувствовала, как невольно замираю в сладком нетерпении.

Первым номером концерта был “Caruso” Лучо Далла.

Макс играл с закрытыми глазами, пока ещё отстранённый и далёкий от публики. В целом мире для него сейчас существовала только его виолончель — и звуки, которые она издавала. Казалось, он не замечает даже аккомпанирующего ему симфонического оркестра. В такие моменты я начинала невольно ревновать, хоть это было и глупо. Просто, когда Макс играл вот так — полностью растворившись в музыке — то, казалось, забывал обо всём на свете. В том числе и обо мне… И в то же время я не могла на него насмотреться, наблюдая за ним из-за кулис и затаив дыхание.

Родной, знакомый до чёрточки, такой привычный… я могла предугадать практически каждый его следующий жест. Но он по-прежнему оставался для меня самым привлекательным мужчиной на свете. Самым желанным. Самым любимым. Который научил меня простому и важному — любить самой.