Земля Обетованная - Маркус Сэйки (2016)

– Понимаю, что со стороны наша политика выглядит несколько непривычной, но поверьте профессионалу: все, что мы здесь делаем, основывается на безупречной логике. Давая новые, стандартные имена, мы демонстрируем детям, сколь ничтожна до окончания академии их ценность для общества. Затем они вольны, если вдруг появится такое желание, вновь обрести первоначальные имена и даже вернуться в свои прежние семьи. Но, уверен, вы будете удивлены, узнав, сколь мизерный процент из наших воспитанников поступает подобным образом.

– Но почему?

– За время обучения в академии они приобретают абсолютно новые личности, и эти новые личности им нравятся.

– Нет, – возразил Купер, – я спрашиваю вас вовсе не об этом. Я спрашиваю: почему вы поступаете с ними таким образом? Я всегда полагал, что задача академии состоит в том, чтобы с помощью тренировок развивать их врожденный дар.

Директор откинулся на спинку кресла и привычным движением коснулся кончиками пальцев левой руки кончиков пальцев правой. Любой узрел бы в нем сейчас спокойную уверенность, но Купер увидел и нечто большее. В том, как Норридж легко восстановил контакт глазами с Купером, читалась надменность. Та же надменность ощущалась и в монотонности его речи.

– Я полагал, что агенту Департамента анализа и регулирования известны прописные истины.

– Я из Службы справедливости.

– Тем не менее, чтобы получить столь очевидные ответы, не было ни малейшей необходимости проделывать столь длинное путешествие.

– Тем не менее я счел за лучшее увидеть все собственными глазами.

– А почему вы, агент Купер, не прошли курс обучения в академии?

Внезапное изменение темы разговора не стало для Купера сюрпризом – видя изгиб губ директора и морщинки в углах его глаз, он догадывался о чем-то подобном, – но сам вопрос поставил его в тупик. Он никогда не говорил директору, что обладает даром, и тем более не говорил, что у него первый уровень. Похоже, директор догадался обо всем сам или, что более вероятно, заблаговременно навел справки.

– Я родился в тысяча девятьсот восемьдесят первом, – ответил Купер.

– Вы были в первой волне?

– Скорее во второй.

– Получается, вам было тринадцать ко времени открытия первой академии. В те годы охватить нам удавалось от силы пятнадцать процентов одаренных первого уровня. С открытием академии Манферда в следующем году охват составит уже все сто процентов. Только представьте: каждый одаренный первого уровня в Америке пройдет через академию. Досадно, что вы родились слишком рано.

– Я вашего мнения не разделяю. – Купер улыбнулся, представляя, как ломает администратору нос.

– Расскажите мне о своем детстве.

– Доктор, вопросы задаю я, и мне нужны ответы.

– Обещаю, я дам вам ответы. Но будьте и вы ко мне снисходительны. Пожалуйста, расскажите мне о своем детстве.

Купер вздохнул:

– Моя мать умерла, когда я был совсем юн. Отец служил в армии, и оттого мы часто переезжали.

– Как много вы знали о детях, подобных вам?

– О детях из казарм?

Норридж, не заглотив наживку, мягко пояснил:

– Об анормальных детях.

– Я ничего о них не знал.

– Вы были близки со своим отцом?

– Разумеется.

– Он был хорошим офицером?

– Я никогда не говорил вам, что он был офицером.

– Но он все же был офицером.

– Да, был, и был хорошим офицером.

– Он был патриотом?

– Конечно.

– Но он не поклонялся флагу. Его заботили принципы, но не символы.

– Следование принципам и есть патриотизм. Все остальное лишь фетишизм, я бы сказал.

– У вас было много друзей?

– Вполне достаточно.

– А драться вам приходилось часто?

– Иногда приходилось. Но вы, замечу, вплотную приблизились к границе моего терпения.

Норридж улыбнулся: