Аура - Фуэнтес Карлос (2002)

В тот же вечер ты листаешь пожелтевшие страницы, исписанные чернилами горчичного цвета, кое-где прожженные сигарным пеплом, испещренные мышиными следами. Французский генерала Льоренте далеко не так безупречен, как уверяла его жена. Ты полагаешь, что мог бы существенно улучшить стиль этих записок, сократив пространные описания событий далекого прошлого: детство, прошедшее в Оахаке, в типичном поместье XIX века, военное училище во Франции, знакомство с герцогом Морни, с ближайшим окружением Наполеона III, возвращение в Мексику и служба в главном штабе Максимилиана, торжественные церемонии и приемы времен Империи, сражения и разгром [4], Серро-де-лас-Кампанас, годы изгнания в Париже. Ничего такого, о чем бы уже не рассказали другие. Ты раздеваешься, думая о странной причуде старухи, вообразившей, что эти записки представляют какую-то ценность. И тебя согревает мысль о четырех тысячах песо.

Ты проваливаешься в глубокий сон, а в шесть часов утра просыпаешься от яркого света – ведь окно у тебя в потолке и его не занавесишь. Ты накрываешь лицо подушкой и тщетно пытаешься снова заснуть, но уже через десять минут бредешь в ванную, где тебя ждет сюрприз: все твои вещи аккуратно разложены на столике, а немногочисленная одежда повешена в шкаф. Ты заканчиваешь бритье, когда в утреннюю тишину врываются жалобные кошачьи крики.

Невыносимо слышать эти отчаянные, душераздирающие вопли. Ты пытаешься определить, откуда они исходят, открываешь дверь в коридор, но там все тихо. Нет, жуткие звуки проникают откуда-то сверху, через потолочное окно. Ты вспрыгиваешь на кресло, перебираешься с него на письменный стол, опершись о книжную полку, достаешь до окна и открываешь одну из створок. После этого с усилием подтягиваешься и, высунув голову наружу, видишь примыкающий к дому садик, небольшой квадратик, заросший кустами ежевики, где пять, шесть или семь кошек – ты не успеваешь их сосчитать, потому что не в состоянии провисеть больше секунды, – связанных вместе, катаются клубком по земле, и их лижут языки пламени. До тебя доносится запах паленой шерсти. Ты отпускаешь руки, спрыгиваешь на кресло и долго не можешь опомниться. Неужели ты видел все это наяву? Нет, наверное, у тебя просто разыгралось воображение из-за непрекращающихся кошачьих воплей. Впрочем, они уже не так слышны, а вскоре и совсем смолкают.

Ты надеваешь рубашку, проводишь тряпочкой по носкам своих черных туфель и снова прислушиваешься – на этот раз к позвякиванию колокольчика, который перемещается по дому, постепенно приближаясь к твоей двери. Ты выглядываешь в коридор и видишь Ауру с колокольчиком в руке; потупившись, она сообщает, что завтрак готов. Тебе не хочется ее отпускать, но девушка уже спешит к винтовой лестнице и все звонит в свой черный колокольчик, словно ей надо разбудить еще кучу народа.

Как был в одной рубашке, ты сбегаешь по лестнице в переднюю, но ее уже и след простыл. Ты слышишь за спиной звук открывающейся двери, что ведет в комнату старухи, оборачиваешься и успеваешь заметить, как чья-то рука просовывает в щель ночной горшок, ставит его на пол и исчезает. Дверь снова захлопывается.

Ты входишь в столовую. Завтрак уже подан, но на этот раз на столе всего один прибор. Быстро покончив с едой, ты возвращаешься в переднюю и стучишь в дверь сеньоры Консуэло. Слабый тонкий голосок приглашает тебя войти. Здесь все по-прежнему: неизменный полумрак, дрожащее пламя свечей, отражающееся в серебре.

– Доброе утро, сеньор Монтеро. Как вам спалось?

– Хорошо. Вчера я допоздна читал.

Старуха машет рукой, словно отгоняет тебя от кровати.

– Нет, нет. Пока не говорите о своих впечатлениях. Работайте дальше над этой частью, а когда закончите, я дам вам остальные.

– Хорошо, сеньора. Скажите, я могу выходить в сад?

– В какой сад, сеньор Монтеро?

– Тот, что со стороны моей комнаты.