Лучший мир - Маркус Сэйки (2016)

Раздался стук в дверь, и Шеннон чуть не выпрыгнула из халата. Кофе выплеснулось ей на руки.

– Черт! – Она приглушила трансляцию, прокричала: – Уборки не нужно, спасибо.

– Шеннон!

Она замерла, не успев вытереть пальцы о халат. Она знала этот голос, хотя и не предполагала услышать его при таких обстоятельствах. Поставив чашку на стол, Шеннон направилась к двери. В зеркале над приставным столиком появилось ее отражение, и она скорчила гримасу. На щеке у нее остались следы подушки, а волосы («черт побери!») – сплошной кошмар. Она провела рукой, приглаживая их, но лучше не стало.

Набрав полную грудь воздуха, Шеннон расправила плечи и открыла дверь:

– Привет, Натали.

Вид у бывшей жены Ника был бледный и усталый.

– Привет.

Они постояли так пару секунд по обе стороны порожка, наконец Шеннон сказала:

– Ничего не случилось?

– Можно я войду?

– Да, конечно, извините.

Распахнув дверь пошире, Шеннон сделала приглашающий жест и оправдалась:

– Кофе еще не успел разбудить меня окончательно.

Натали вошла в номер, медленно повернулась, оглядывая современный интерьер, вид из окна, отмечая очевидную дороговизну. Шеннон практически видела, как Натали оценивает обстановку, воображает здесь Ника, пытается понять, почему он выбрал эту женщину вместо нее.

«Прекрати. Она всегда была очень любезна. Не ее вина в том, что ты влюбилась в ее бывшего».

Эта мысль поразила Шеннон, и она решила переформулировать ее: «Влюбилась? С каких это пор сексуальная близость называется любовью?»

Ответ был очевиден. Вчерашний вечер в аэропорту. Не из-за того, что он сделал для Ли и Лизы, и не потому, что дал ей правильный ответ о сыворотке. Она была рада и тому и другому, но красивые жесты и политическая совесть – плохая основа для любви.

«Нет. Ты начала влюбляться в него, когда он извинился. Когда он сказал, что больше никогда не будет сомневаться в тебе.

Именно последнее слово и сыграло решающую роль. Завуалированное обещание будущего, которое значит немало».

Она вдруг поняла, что стоит с тупым видом, и встряхнулась.

– Хотите что-нибудь? Кофе?

– Послушайте, – сказала Натали, поворачиваясь к ней, – я не знаю, что происходит между вами и Ником. Да что говорить – я не знаю, что происходит между мной и Ником. Но вы спасли моих детей. Я этого никогда не забуду. Но даже если бы вы не сделали этого, я бы все равно пришла, потому что вы заслуживаете знать: он жив.

«Что ты имеешь в виду – „между тобой и Ником“? Я думала, что вы… Постой-ка…»

– Кто жив? О чем вы говорите?

– Знаете, когда он впервые совершил убийство для Службы справедливости, мы с ним потом всю ночь проговорили. Я не какая-нибудь жена из кинофильма, которая не знает, что ее муж – секретный агент.

– Я… что? Никогда об этом не думала.

– Я не владею приемами кун-фу и не могу помочь ему разыскивать террористов. Но мы тысячу раз обедали вместе, а еще больше занимались любовью. Он давал мне ледяную стружку и массировал спину, когда я рожала Тодда. Я держала его за руку, когда умер его отец.

Шеннон как-то попала в автомобильную аварию: ее ударили сзади и машину развернуло в потоке. Но теперь в нее въехала другая машина и развернула назад, чтобы ее тут же ударила еще одна. Стоя в банном халате, она ощущала такое же головокружение. Истребители, скопление войск, загадочные заявления, а теперь еще и это – бог знает что.

– Натали…

– Позвольте я закончу. Мне нужно сказать об этом.

Шеннон запахнула халат потуже, кивнула.

– Я хочу сказать – я плохой пример, образчик бывшей жены. Мы с Ником, наша история – это реальность.

«Боже мой! Она все еще любит его».