Ты у меня под кожей - Юлия Резник (2021)

Откуда же ты взялся — такой идеальный?! Ненавижу! Его. Себя. Ненавижу уродов, которые сломали мне жизнь. Ненавижу то, что они, безнаказанные до сих пор, где-то живут и радуются жизни, тогда как я — спустя столько лет, не живу… не дышу, а только обманываю и себя, и других, делая вид, что в порядке. О, это так просто! Я мастерски овладела искусством имитации. Рядом с тем же Ждановым мне чудо как хорошо удается отыгрывать свою роль. А вот Орлов… Я в нем как в зеркале вижу все свои сколы.

Глава 11

Ринат

— Рассказывай. Что у тебя случилось?

— Случилось? У меня? — отвожу взгляд от плавающих в бокале кубиков льда, над которыми медитирую вот уже добрых полчаса, и перевожу на своего младшего брата Тёму. Разница у нас небольшая, мы погодки, и поэтому очень близки.

— Ну, не у меня же, — закатывает глаза Артем.

— Да ничего… — пожимаю плечами. — С чего ты взял?

— С того, что ты третий раз за эту неделю приезжаешь ко мне с вискарем.

Кошусь на бутылку старого доброго Джека Дениелса. Действительно? Вот это я дал. Скрывая собственное замешательство за ухмылкой, бросаю:

— Пользуюсь моментом, знаешь ли. Тебя нечасто теперь поймаешь в городе. Как там, кстати, твой интернат?

К удивлению для всех, после развода Артем ударился в благотворительность. Взял на обеспечение расположенный в области реабилитационный центр для людей, отстающих в развитии, и теперь безвылазно там торчит, обучая бедолаг ремеслу краснодеревщика. Вот такой парадокс — его приглашают на мастер-классы в Токио, Лондон, Нью-Йорк и Париж, а он сидит в своем Зажопинске и, кажется, даже счастлив. Зря мы только переживали. Если бы я знал, что это поможет Тёме справиться с депрессией — сам бы сослал его в деревню. А так только нервы мотал, наблюдая за тем, как он мучается.

— Приезжай, посмотри, если тебе это так интересно.

— А вот возьму и приеду.

— Приезжай, — повторяет. — Там такая красота… Даже дышится легче. Я решил туда перебраться с концами.

— Серьезно?

— Угу. Дом взялся ставить. Место выбрал классное. В излучине реки. Там вид — озвереть просто. Обрывистый берег, древняя крепость, храмы, купола…

— Звучит по-стариковски.

Артем улыбается, толкает меня в плечо и отправляет в рот напиленный кое-как сыр.

— Попробуй, овечий. Ему восемь лет. У нас в деревне такие деликатесы! М-м-м. У вас таких нет.

Послушно беру кусочек, чтобы уважить брата, и даже делаю вид, что мне понравилось. Хотя я не чувствую вкуса. Ни сыра вкуса, ни жизни… не чувствую. Только виски — и то лишь потому, что оно обжигает горло. Беру стакан и махом осушаю. Подхожу к окну. Сую руки в карманы.

— Так, ну вот опять начинается.

— А?

— Бэ! Рассказывай, говорю. У тебя на работе что-то не ладится?

Вздергиваю бровь. О моей работе с домашними мы не говорим. За столько лет они научились не задавать вопросов. Нет, конечно, и мать, и братья имеют очень отдаленное представление о том, чем я занимаюсь, но вряд ли на самом деле до конца осознают весь масштаб. Оно им и не надо. Так безопаснее. Да и спокойней.

— Нет. На работе все тихо, — максимум того, что я могу сказать.

— Тогда дело в бабе…

— Какой такой бабе?

— Да ладно тебе. Я все знаю.

— Что знаешь? — недоуменно приподнимаю брови.

— О том, что у тебя появилась женщина. Мне Миха рассказал.