Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Родители при виде них в обморок попадали, — с усмешкой говорит Наташа. — Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти.

— Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие. Комедь!

Мише надоело притворяться:

— А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол удостоен.

Компания веселится, лишь Сеньке тревожно:

— Ребята, вам ничего не показалось?… Что они насчет пистолета?..

Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь?

— Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. — На сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но он еще не решается на откровенность.

— Я думаю, нет, потому что… в общем, пока не могут.

Вечер. По улице идет Виктор, замечает парней, участвовавших в драке с Лешей.

— Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик, возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки.

Он направляется дальше и подходит к нашей компании.

— Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете?

— Обсуждаем цвет прошлогоднего снега.

— Хватит, Натка, — останавливает Леша. — Милиция вокруг нас засуетилась, Виктор.

— На чем застукали? — с показным равнодушием спрашивает Виктор.

— Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались. Интересно, какой кружок способен вести мой папочка?

— А он кто?

— Специалист по кожезаменителям, — пожимает плечами Леша.

— Классный кружок, — осеняет Мишу. — «Кожезаменители в быту молодежи». Будешь поставлять наглядные пособия.

— Точно. Кому чего на роже заменить, — похохатывает Виктор. — Ну-ка, расскажите про милицию.

Знаменский и Нина возвращаются между тем в отделение.

— Пал Палыч, завтра снова с визитами?

— А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости.

— Мне тоже, — вскидывает глаза Нина. — Но ведь надо спешить. Вчера мы посетили восемь семей, сегодня — девять и столько раз пили чай…

— А толку чуть, да?

— Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его.

— Вполне вероятно.

— Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозреваете? — Нина засматривает Знаменскому в лицо.

— Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин, Терентьевы. Терентьевы… Вы бы хотели таких родителей?

— Нет…

— Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревянные пилы.

— Ой, Пал Палыч, — улыбается Нина.

— Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом. Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом?

— Может… Хоть бы не он!

— А Сэм — Мухин?

— Где дед-старовер и «отец — не мать»? Мне кажется, он больше на словах боек.

— Но стремление не быть как все… Может, и он. Тем более, что дома опять-таки…

— Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с матерью считается, верно?

— Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех сплетнях, что ходят.

— Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая.

— Разве я говорю, что «такая», Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно. Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка заводной.

— Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко.

Бондарь мрачнее тучи.

— Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. — клянется Виктор.

— Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, — зловеще-ласково внушает Бондарь. — Если милиция до пистолета доберется, я тогда в тридцать три завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут.

Виктор опасливо ежится.

— Нет, ну… На чем же заметут… Вроде бы не на чем.