Инквизитор - Борис Конофальский (2018)

— Мне это не интересно! — Крикнул Волков.

— Я это не тебе расскажу, а людям, что пришли с тобой. Вы же помните меня, да?

Все молчали. Смотрели на него и боялись шевелиться.

— Вижу, что помните, — вурдалак улыбался, он был доволен производимым им впечатлением. — Вы знаете, что я поехал на войну. И, к сожалению, в первой же мелкой стычке я получил небольшую рану. Мне поранил ступню левой ноги. Я даже к лекарю обращаться не стал. Думал, пустяки. Через неделю рана не затянулась, а через две недели края раны стали черными, а нога красной, я чувствовал себя все хуже. И тогда я пошел к лекарю, а тот сказал, что ногу надо отрезать, причем по колено. Как мне, молодому рыцарю, остаться без ноги? Я не хотел с молодости быть калекой. Я стал искать лекарей, что бы вылечат ногу. И находил. И они лечили. Брали деньги и лечили. А потом сбегали. И когда я уже трясся в лихорадке, а чернота покрыла всю ступню, я решил ехать домой и поехал. Как-то вечером, я и мои люди не успели найти ночлег. Мы остановились на опушке около леса, а ночью началась гроза, и на нас напали дезертиры. Это были дезертиры, уж слишком у них было хорошее оружие. Мы начали с ними драться, а утром я очнулся у крестьянина дома. Без коня, без денег, без оружия и слуг. Я был один и умирал. Валялся на лавку в крестьянской избе, прикрытый рогожей. Своими стонами я изводил всю крестьянскую семью, объедал их и подыхал. И вот в одно утро крестьянин привел человека. И человек сказал, что вылечит меня, — вурдалак поднял левую ногу, продемонстрировал ее всем. — И он не соврал, он вылечил. Только предупредил меня, что после лечения я не буду прежним, но мне было все равно. Я готов был на все. Я был согласен на все, лишь бы мучения прекратились. И он укусил меня в горло, а когда я очнулся, жара уже не было, и нога совсем не болела.

Сын барона, если, конечно, это был он, замолчал.

— Очень жалостливая история, — заорал Волков. — Я почти что плачу, только, чувствую, крестьянин привел к тебе не человека, а кровососа. Такого же, как ты сейчас. И вот, я думаю, а той тварью, что тебя укусил, был случайно не ла Реньи?

Вурдалак молчал пристально глядя на коннетабля.

— Эй, молчишь? Я, что, угадал? Да, угадал, в общем, хватит болтать, кровосос, становись на колени, иначе мы убьем тебя.

— Холопы! — опять завизжал вурдалак. — Повелеваю, убейте этого ублюдка, или я убью вас всех! Слушайте своего господина!

Визг этой твари въедался в мозг и деморализовал. В этом визге Волков чувствовал лютую ненависть к себе. Как будто она адресовалась именно ему.

— Слушайте меня, своего господина! — визжал людоед. — Слушайте…

Конь снова заплясал под солдатом, а люди озирались растерянно, морщились, смотрели на коннетабля, не знали, что делать, ожидали и надеялись, что коннетабль знает, коннетабль сейчас все скажет. Они не слушали вурдалака, они смотрели на коннетабля. Ждали его приказав. Люди были за него. Пока. И он понимал, что с кровососом нужно кончать. Уж больно опасен тот был. Но стрелять с коня, который волнуется, бессмысленно. Только болт потеряешь в грязи.

Волков стал успокаивать коня и орал одновременно:

— Не слушайте и не бойтесь его, он отринул Святую Церковь нашу, забыл долг рыцаря — защищать слабых, наоборот он жрал детей и баб, он больше вам не хозяин, он тварь, нелюдь, пес Дьявола.

Волков гладил и похлопывал коня, и тот вроде как угомонился. Стал, как положено боевому коню смирно, и почти не тряс головой. Тянуть больше не было смысла, что собирался делать людоед, не было понятно, он мог кинуться и в бой и бежать, и солдат решил стрелять.

Он вытащил ногу из стремени, ожидая, что монах кинет топор. Но ничего не произошло. Волков глянул на монаха, а тот стоял, разинув рот и уставившись на вурдалака, еще и поигрывал топором. Волков пнул монаха в ребра и зло зашипел:

— Уговор, дурень, помнишь?

Брат Ипполит поднял глаза на солдата, словно не понимал, о чем говорит тот.