Чужой мир - Ксения Власова (2020)

А еще я злился. Злился на Майю, потому что она приняла важное решение, не посоветовавшись со мной, не посчитав нужным спросить моего мнения. В какой-то момент я понял, что она поступила так же, как и я в тот вечер, когда ушел – решила все за нас двоих. Эта мысль больно царапнула и заставила кое о чем задуматься. Кажется, именно тогда, между лихорадочными мольбами к высшим силам, я в качестве ответного шага пообещал больше никогда не быть таким самоуверенным болваном. Клятва походила на заверенный нотариусом договор. Я до сих пор не верил, что рины существуют, но если они где-то и были, я сомневался, что безвозмездно удостоюсь их внимания. Я принял бы любое наказание, принес какую угодно жертву, лишь бы Майя не пострадала.

Всматриваясь в бледное лицо, на котором после оглашения решения суда расцвело облегчение, я твердо решил, что не отпущу ее. Никогда. Только если она сама не попросит об этом.

И сразу в душе поселилось умиротворение, как будто миновал шторм, и на прояснившемся небе взошло солнце.

Я не успел поговорить с Майей. Стоило мне только отвернуться, как ее и след простыл. Я чуть с ума не сошел от тревоги! Конечно, я надеялся, что она в безопасности (брат не мог оставить ее), но не был в этом уверен. Мысль, что ей не поздоровится, наполняла меня злостью и отчаянием.

Я навестил Ито Кейтаро, пытаясь выяснить, куда она исчезла, но все впустую. Этот сукин сын тоже оставался в неведении относительно судьбы Майи.

Я хотел быть рядом с ней. Я нуждался в ней, как рыба в воде, и стремился к ней с отчаянием заплутавшего в ночи корабля, капитан которого рассмотрел неясный свет маяка среди гулкой темноты.

Мама и сестра, видя мое состояние (подозреваю, я выглядел как сумасшедший), сочувственно вздыхали по углам, и это тоже нервировало. Лиа, впервые назвав Майю по имени, а не бросив пренебрежительное: «землянка», призналась, что была не права и пообещала попросить прощения при личной встрече. Ее слова не вызвали отклика: в любой другой момент я бы порадовался, что сестра образумилась, но сейчас я был как смерзшийся кусок снега – не чувствовал вообще ничего.

Мама тоже внесла свою лепту. Она вытащила из шкафа семейную реликвию – керамическую цветочную вазу, и протянула мне. Это молчаливое согласие на наш брак подействовало, как удар тока по телу. Я стал действовать еще наглее. Наверное, просто понял, что терять мне уже ничего.

Как оказалось, абсолютно все утрачивает смысл, если любимого человека нет рядом.

Я еще раз пролистала записи от начала и до конца. Самые первые я деликатно не стала читать, открыв ту часть, где Дайс делился впечатлениями о встречах со мной. С каждой перевернутой страницей сердце трепетало все сильнее, дыхание то учащалось, то замедлялось, а уголки глаз периодически пощипывало от непролитых слез.

Дайс оказался передо мной, как на ладони – честный, искренний, отзывчивый, по-своему упрямый и принципиальный, безрассудно смелый, удивительно мужественный и… беззаветно любящий.

Его чувства, с трудом облаченные в слова, разбудили во мне что-то светлое, какую-то незнакомую часть меня, готовую не только дарить любовь, но и принимать ее.

Он как будто сделал меня взрослее, мудрее.

Я поняла, что не откажусь от Дайса. Пусть это принесет нам обоим лишь беды – все равно. Я нашла свое солнце, и больше не желала плутать в ночи. Он был нужен мне, а я – ему.

А с условностями, придуманными глупой человеческой моралью, мы как-нибудь справимся.

Я бережно отложила дневник, спустила ноги на пол и неслышно прокралась на кухню. Дайс стоял возле распахнутого окна, спиной ко мне. Его лопатки были напряженно сведены.

Я обхватила его за пояс и уткнулась носом в плечо. Он едва уловимо вздрогнул и повернулся в моих объятиях.

– Это был рискованный ход, – попыталась пошутить я. – Я имею в виду дневник. Но он сработал.

Дайс расслабился, из его глаз медленно ушла отчужденность.

– Это значит: «да»?