Играй в меня - Ирина Шайлина (2020)

А сейчас одна темень. И снег идёт — ни конца, ни края ему. Правильно Димка сделал, что зимой вернулся. Все самое ужасное в моей жизни должно случаться именно зимой.

Телефон тренькнул. СМС.

«Если сейчас оттуда не уедешь, я тебя за шкирку выволоку и трахну под его окнами»

Сенька. Я обернулась. Следит, что ли? Улица была пуста и темна. Рисковать я не стала. Сенька сумасшедший, с него станется воплотить обещанное в жизнь. А я не хочу, чтобы Димка знал, насколько низко я пала. Если повезёт, мы даже не увидимся. Будет думать, что я умница. Хорошая. Может, даже замужем. И ребёнок у меня. Девочка с бантиками.

Кому я вру? Наверняка он уже все про меня знает. И найдёт меня точно. Землю мерзлую жрать заставит. И счастлив будет….

Ночью никак не могла уснуть. Лежала в темноту смотрела. Моя квартира была настолько белой, что даже ночь её не могла вычернить, сколько не старалась, и это мне нравилось. Лежала, потом вставала, шла к окну. Выглядывала на улицу. Там, во дворе, десятки машин. Может, в одной из них Димка? Сидит, ненавидит меня. И уехать не может, как я…

Мысль была такой навязчивой, что хотелось спуститься, выйти в морозную ночь и ходить от одной машины к другой, заглядывая в окна, не прячут ли они Диму…

Дурь я решила выбивать ударным трудом. Включила свет, принесла пену для чистки ковров, хотя ещё недавно думала просто отвезти жертву своего пьянства в химчистку. И принялась за дело. Рудольф равнодушно смотрел на меня из-за стекла. Наверняка он думал, что мне место в психушке, рядом с Лялькой.

— И не мечтай! — ткнула я пальцем в аквариум. — Если я попаду в психушку, кто тебе будет покупать мерзких живых червей? А воду менять в столитровом бассейне, который по недоразумению называется аквариумом? Никто! То-то же!

Рудольф снова отвернулся. Я дочистила ковёр, убеждая себя, что все нормальные люди занимаются этим в два часа ночи.

Думать о Димке на ночь не стоило. Но когда моя голова меня слушала? В итоге сон вышел слишком реалистичным. Я даже не знала, что помню настолько хорошо, каждую мелкую, ненавистную деталь…

— Вы умрете, — равнодушно говорит врач. Так, словно его это не волнует, а может, он просто утомился меня переубеждать. — Понимаете?

Я кивнула. Я правда понимала. И то, что умирать не хочется — мне же девятнадцать только. А думалось о всяких глупостях: что стул неудобный — резьба на спинке — кто вообще придумал такое? Врезается в кожу. На таком только сидеть и думать о скорой смерти. От окна свозит. На подоконнике кактус. Кактус мне жаль — мерзнет же. Настолько жаль, что хочется домой забрать и отогреть. Но домой мне его никак нельзя. Я же умру, кто о нем будет заботиться?

— Я дал вам номер телефона. По нему позвоните обязательно. Я могу поговорить с вашей матерью?

— Не нужно, — прошу я. — Пожалуйста. Я не хочу, чтобы она знала. Пока…

— Вы не имеете права скрывать от неё такую информацию, — врач смягчается, но не сильно. — И рожать вы не можете. Понимаете? С вашими патологиями сердца беременность прерывают на любом… Слышите? На любом сроке! У вас только девять недель, а сердце уже сбоит. Вы надеетесь, что сумеете доносить этого ребёнка? А если доносите и умрете? Кому вы его оставите? Ребёнок — это не игрушка…

Он все говорит, говорит, сыплет терминами. Рассказывает о моих клапанах и сосудах. А я ухожу. Уношу с собой своего ребёнка в животе, своё никудышное сердце в груди. И думаю, что идти мне некуда. Что у мамы тоже сердце, и её волновать никак нельзя. А у меня… просто сложно все…

Проснулась я так резко, даже не сразу поняла, что не иду домой, бережно неся в себе ребёнка, что много лет прошло. Я лежу в одинокой постели, и у меня не то что ребёнка, даже кота нет. Только Рудольф. И горько стало так, что хоть волком вой. Я свернулась калачиком, уткнулась лицом в колени, а потом вцепилась в свою кожу зубами в надежде, что боль отрезвит. Помогло — выть перехотелось. Но легче не стало.