Отец наших отцов - Бернард Вербер (2019)

– Все наоборот, – задумчиво отозвалась она. – Вы еще больше убедили меня в обоснованности моего подхода. Если хочешь понять будущее, для начала пойми прошлое.

Исидор Каценберг взял с одного из столиков блокнот, из-под кучи книг извлек сумку на колесиках.

– Вы куда? – спросила девушка.

– Наконец-то хороший вопрос! Можете, когда хотите! Куда я иду? Всего лишь за покупками. Сейчас самое время, мне нужны свежие овощи и фрукты.

– Можно мне с вами?

Разговор продолжился снаружи, под неумолчный скрип колесиков сумки. Пустырь, заросший высокой травой и крапивой, сменился пригородными улицами. Наконец они вышли на площадь, где напротив церкви неопределенного возраста стояли за прилавками краснощекие огородники.

Исидор Каценберг был не из тех, кто делает покупки на скорую руку. Он долго обнюхивал дыни, взвешивал на ладони плоды манго, обсуждал с продавцами последний завоз, щупал помидоры и авокадо, приглядывался к луковицам. Тщательно отбирая то, что потом употребит, он продолжал разглагольствовать:

– Гипноз собственного прошлого – вот то, что замедляет развитие человека (возьму-ка я вот эти два пучка редиски, той, что покраснее). Если бы он ограничился одним будущим, это придало бы ему легкости. Поверьте, настоящая катастрофа – это ослепление прошлым (у вас все груши такие спелые?). Взять хотя бы страны, мечтающие обрести свою идентичность через возврат к устаревшим практикам. В Монголии требуют возвращения наследия Чингисхана. В Афганистане хотят возродить законы восьмисотого года. В России не прочь усадить на трон нового царя (сколько я вам должен?).

Исидор Каценберг вытянул из кошелька мятую купюру, ссыпал вместо нее полученную на сдачу мелочь, погрузил полные пакеты в сумку на колесиках – все это не прекращая болтовни:

– От прошлого должна остаться «табула раса». Знаете, как в психоанализе? Люди упорно погружаются в свое прошлое, не устают его теребить и потрошить. Чем оглядываться назад, лучше бы смотрели вперед!

Говоря это, он поднажал и обогнал Лукрецию. Той пришлось перейти на бег, чтоб с ним поравняться.

На углу квартала появился автомобиль, дверца распахнулась, две руки втащили девушку внутрь. Пока Лукреция непонимающе таращила глаза, ей заткнули рот кляпом и завязали платком глаза.

Исидор Каценберг, ничего не замечая, продолжал:

– Никогда, никогда не озирайтесь назад! Так недолго забыть смотреть себе под ноги. Если, например, я забуду глядеть перед собой, то наверняка врежусь в первый попавший уличный фо…

Дверца машины громко захлопнулась, покрышки взвизгнули, машина рванулась с места. В окне промелькнувшего мимо него автомобиля Исидор Каценберг успел разглядеть Лукрецию Немрод, бившуюся в лапах двух громил в обезьяньих масках.

15. Собирательство

Бывший вожак стаи тащит охапку ворсистых листьев. Их едят, чтобы лучше переварить мясо гиены.

Он собирает не все подряд. У этих листьев ворсинки в форме крючка, они цепляют червячков, которые селятся в кишках и вызывают понос, прочищающий внутренности.

Они жуют и глотают листья. Им везет, они наполовину растительноядные, наполовину плотоядные. Красное мясо их возбуждает, свежая листва успокаивает. Потом они едят почти созревшие фрукты. Так они избегают скопления зловонных кишечных газов, грозящего любому, кто полакомился мясом гиены.

К подножию дерева подкрадывается стая гиен, которым хочется узнать, что произошло. Они находят останки своей соплеменницы, обсаженные мухами и вороньем, и смотрят вверх, на тех, кто нанес им это оскорбление.

Вожак стаи бьет себя кулаками в грудь и цокает языком, подтверждая, что это они убили гиену, и грозя повторением.

Это исторический момент.