Ритм-секция - Марк Бернелл (2020)

– Я поступлю вот как: если вы бросите учебный курс или провалите тест, я позволю вам уйти в обмен на обет молчания. По сути, это та же сделка, какую я вам уже предлагал. Ни больше ни меньше. Действуют те же правила.

Он встал и поставил чашку и блюдце на поднос.

– Мы еще поговорим сегодня днем. Вы же пока подумайте об этом.

– Как вы меня нашли?

– Это сейчас так важно?

– Да.

– Без труда. Мы нашли вас без труда.

Поняв, что продолжать расспросы бессмысленно, Стефани не стала настаивать.

– Как долго мне придется работать на вас?

– Столько, сколько понадобится. Вы принадлежите нам. Это цена, которую вы заплатите за Резу Мохаммеда.

* * *

Это прямо-таки по-библейски. Жизнь за жизнь. Когда я планировала пристрелить Резу Мохаммеда, я воспринимала свою жизнь как череду часов и минут, ведущих к тому моменту, когда нажму на спусковой крючок. Будущего не существовало. Так почему сейчас должно быть иначе? Пять минут, год, пять лет… ограничено ли воздаяние во времени? Существует ли оно лишь здесь и сейчас? По мне, так у него нет срока давности.

Два года у меня не было причин жить. Я медленно умирала. Но Кит Проктор все изменил. Если я соглашусь принять необычное предложение Александера – мое условное освобождение, – я знаю, что совершу рецидив. Мертвые требуют отмщения. Эта мысль никогда не покинет меня. Она будет жить внутри меня, гноиться, разъедать мое самоуважение до тех пор, пока наконец боль не станет невыносимой и я поддамся желанию что-то принять – что угодно, – лишь бы она ушла. И тогда прощай все мои благие намерения. В мгновение ока их не будет. Один момент слабости – и ущерб будет невосполним. Я снова стану Лизой. Увы, рядом не будет никакого Проктора, чтобы вытащить меня из пропасти. Такое чудесное спасение бывает лишь раз в жизни, да и то если вам крупно повезет.

Что касается работы на Александера, пока ему это нужно… что ж, посмотрим. Я не принадлежу никому, а мир велик.

Принять решение не так уж и сложно.

* * *

– Я… то есть мы – не принадлежим ни к одной организации. Мы существуем в эфире, так как это единственное безопасное место.

Они стояли на Адельфи-террас, откуда открывался вид на Темзу. Александер решил, что Стефани не помешает глоток свежего воздуха и возможность размять ноги. День был унылый и серый, резкий ветер гнал рябь по реке. Позади и чуть левее от них, как будто придавленное махиной Адельфи, на углу Роберт-стрит стояло здание, в котором Стефани провела предыдущие три ночи. Вернее, это были два отдельных здания, объединенные в одно, – старый особняк из черного кирпича с кремовыми колоннами и второй дом меньших размеров и менее элегантный, стоящий перед ним.

Изрядно затертая от времени латунная табличка у входной двери гласила: «Херринг и сыновья Лтд., нумизматы, существует с 1789 года». Их офис располагался в переднем здании, в затхлых комнатах, где работали такие же пронафталиненные мужчины и женщины, пойманные, словно мухи в капле янтаря, в пузырь застывшего времени. В фойе имелась доска, на которой были перечислены другие компании, чьи офисы находились внутри этих каменных сиамских близнецов. Это были: две небольшие инвестиционные фирмы, одна английская, другая испанская; три фирмочки, зарегистрированные как подразделения «Гэлбрейт Шиппинг», причем все три ютились в одном тесном помещении в задней части более крупного здания; «Труро Пасифик», англо-австралийская горнодобывающая компания; агентство недвижимости, именующее себя «Портерхаус сервисиз» и «Адельфи трэвел», туристическое агентство без очевидных клиентов.