Невидимая девочка и другие истории - Туве Янссон (2018)

— Не обращай внимания. Мю ужасная грубиянка. У нас ты в безопасности. А о той ужасной тётке можешь вовсе забыть. Мы тебя ни за что не дадим в обиду…

Ниннины лапки вдруг побледнели и почти пропали в траве.

— Дорогой, ты осёл, — рассердилась мама. — Пойми, ей нельзя об этом напоминать. Пожалуйста, собирай яблоки и не болтай глупости.

И они продолжили собирать.

Лапки вскоре снова появились и залезли на дерево.

Было замечательное осеннее утро, в тени немного мёрз нос, но на солнце было почти ещё лето. От ночного дождя всё вымокло и светилось яркими красками. Когда сняли (а также стрясли) все яблоки, папа вынес самую большую яблочную мельницу и они начали прокручивать пюре.

Муми-тролль крутил, мама подсыпала яблоки, а папа относил готовые банки на веранду. Малышка Мю сидела на дереве и пела Большую Яблочную Песню.

Вдруг что-то брякнуло.

Посреди садовой дорожки высилась горка пюре, из которой во все стороны торчали осколки. А рядом стояли Ниннины лапки, которые мгновенно побледнели и пропали.

— О, — сказала Муми-мама. — Это же как раз та банка, которую мы отдаём шмелям. Как хорошо, теперь не придётся тащить её на луг. К тому же бабушка всегда говорила: чтобы из земли что-то росло, осенью надо преподнести ей подарочек.

Лапки Нинни снова появились, а над ними — пара тонких ножек. Выше угадывался подол коричневого платья.

— Я вижу её ноги! — закричал Муми-тролль.

— Поздравляю, — сказала малышка Мю, свесившись с дерева. — Так-то лучше. Но, морра меня подери, почему у тебя такое скучное коричневое платье?

Мама кивнула сама себе и подумала о своей мудрой бабушке и её волшебном снадобье.

Нинни ходила за ними весь день. Они привыкли к звону бубенчика, и Нинни больше не казалась им странной.

Вечером они почти что забыли о ней. Но когда все легли спать, мама достала из ящика пурпурно-красную шаль и сшила маленькое платьице. Окончив работу, она отнесла платье в восточную мансарду, где свет уже не горел, и аккуратно повесила на стул. Потом обметала обрезок ткани, и получился широкий бант для волос.

Мама радовалась, как ребёнок. Она как будто снова шила одежду для кукол. Самое забавное было то, что она даже не знала, какого цвета у куклы волосы — золотые или тёмные.

На следующий день Нинни надела платье. Теперь её было видно до самой шеи, и, спустившись к утреннему кофе, она сделала книксен и пропищала:

— Большое спасибо.

Все до того растерялись и смутились, что не могли вымолвить ни слова. Да ещё непонятно было, куда смотреть при разговоре с Нинни. Разумеется, они старались глядеть куда-то поверх колокольчика, где у Нинни должны были быть глаза. Но взгляд то и дело сползал на какие-то видимые части. А это казалось невежливым.

Папа прокашлялся.

— Как приятно, — начал он, — что малютку Нинни сегодня видно больше, чем вчера. Чем больше видишь, тем радостнее…

Мю громко рассмеялась и застучала ложками по столу.

— Хорошо, что ты заговорила, — сказала она. — Если тебе, конечно, есть что сообщить. Ты какую-нибудь игру весёлую знаешь?

— Нет, — пропищала Нинни. — Но я слышала, что некоторые играют в игры.

Муми-тролль был в восторге. Он решил научить Нинни всем известным ему играм.

После кофе они втроём пошли к реке и начали играть. Но Нинни оказалась безнадёжна. Она кланялась, делала книксен, серьёзно говорила «конечно-конечно», и «как приятно», и «разумеется», но было ясно, что она играет из вежливости, а не ради веселья.

— Ну беги же! — кричала малышка Мю. — Ты что, даже прыгать не умеешь?

Тонкие ножки Нинни послушно бежали и подпрыгивали. Потом она останавливалась и стояла как вкопанная, свесив руки. Пустой воротник над бубенчиком выглядел беспомощно.

— Ждёшь, что тебя похвалят, да? — крикнула Мю. — Курица! Хочешь, чтобы я тебя побила, да?

— Нет, пожалуйста, — обречённо пропищала Нинни.