Лягушка-путешественница - Анастасия Анфимова (2017)

— Хорошо, — чуть помедлив, ответил отпущенник.

Когда он вернулся, путешественница тут же распахнула дверь, пропуская в комнату Рагула и Глина. В каморке сразу же сделалось очень тесно, поэтому путешественница вышла, чтобы не мешать невольникам распределять между собой тяжело нагруженные корзины. Семейство Маров и их нетрадиционные соседи уже унесли свои пожитки, оставив только мусор на грязном полу.

— Все во дворе, — объяснил Меркфатис, держа над головой маленький факел. — Вещи грузят.

— Мне тоже пора, — вздохнула Ника.

— Но прежде вы со мной рассчитаетесь, госпожа Юлиса, — с нескрываемой угрозой напомнил собеседник. — Я выполнил все ваши пожелания и хочу получить свои деньги.

— Разумеется, — покладисто согласилась девушка, выразительно похлопав себя по оттягивавшему пояс кошельку.

Испытывая искреннюю неприязнь к бывшему рабу, она ещё раз обошла вокруг своего фургона, словно выискивая какие-то огрехи и недоделки. Артисты, грузившие мешки и корзины, с нескрываемым удовольствием наблюдали за действиями своей попутчицы, а вот отпущенник явно начинал злиться.

Почувствовав, что дело может зайти слишком далеко, путешественница решила слегка польстить доверенному слуге Картена:

— Всё сделано замечательно, господин Меркфатис! Вы честно заработали каждый риал!

Шагнув к скамейке, она торжественно развязала кошелёк.

— Принимайте деньги.

С лица мужчины мгновенно исчезли все следы неудовольствия, а глазки масляно заблестели от предвкушения.

Пока хозяйка отсчитывала оставшиеся монеты, Риата с помощниками загрузила вещи и запрягла грустного осла.

Благоговейно переложив серебряные кругляшки в свой кошелёк, отпущенник довольно потёр руки.

— Прощайте, господин Меркфатис, — насмешливо усмехнулась Ника и направилась к Гу Менсину, который уже с минуту торчал шагах в десяти, как хорошо воспитанный человек, не мешая чужим денежным расчётам.

— Мы поедем первыми, госпожа Юлиса, — после короткого приветствия объявил глава урбы. — Торопиться не будем, надеюсь, вы не отстанете.

— Хорошо, — согласилась путешественница, чувствуя странное волнение. С одной стороны, она испытывала огромное облегчение от того, что покидала опостылевший Канакерн, с другой — ощущала непонятную грусть, словно оставила здесь какую-то частичку себя.

Сейчас девушке казалось, что уплывая от аратачей, она не испытывала ничего подобного. Прожив целый год среди Детей Рыси, сейчас Ника уже не могла без усилий вспомнить их лица. Несмотря на душевное прощание, дикари так и не стали для неё близкими и сколько-нибудь дорогими людьми. А вот образы Картена, матросов, гантов, Вестакии… Румса успели пустить глубокие корни в памяти. Возможно, их восприятие мира, людей и поступков оказались ближе жительнице двадцать первого века, чем склад ума и душевный мир жителей почти каменного века? Или дело в том, что впечатления от канакернских приключений ещё не успели поблекнуть и отступить под напором новых впечатлений?

С весёлым гомоном актёры забирались в фургон, шутливо кланяясь на прощание театральному смотрящему. Отвлекаясь от ненужного самокопания, путешественница подивилась: «Как они все туда влезли?»

— Помогай нам, благодатная Гиппия! — вскричал сидевший впереди Крайон Герс и ловко хлестнул бичом мулов.

Недовольно всхрапнув, животные подались вперёд, потащив за собой хлопавший полотняными стенками фургон.

Отстранив протянутую для помощи руку Риаты, Ника ловко вскарабкалась на повозку и уселась на узкую скамеечку рядом с невольницей. Получив лёгкий толчок прутиком, сообразительный ослик неторопливо зашагал за своими копытными приятелями, с которыми, видимо, успел сдружиться.

— Пусть хранят вас все боги, госпожа Юлиса! — прокричав ей вдогонку доброе пожелание, Меркфатис, зевая, приказал закрыть ворота.

Закончился ещё один театральный сезон. Теперь до следующей весны в Канакерне будут выступать только самодеятельные артисты.