Мир - Наталья Мар (2019)

– Все правда, Эйден! Я отправил его к границе. Вынудить твоих… захватить корабль и отослать карминцев… домой.

– И ты использовал Ориса, а не кого-то еще, чтобы… черт, хотел помочь тебе, но прости, у меня нет версий. Ты же мог вынудить кого угодно. Почему Орис?

– Чтобы если не выйдет… и попадется своим, Харген… Харген не…

– Харген не казнил бы его, пожалев сына?

– М-м…

Верить или нет? Верить? Нет? Сказки. Фантастика.

– Ладно. Верю.

Но затолкал стержни поглубже в эзера. Под его хриплые проклятия он оставил капсулы на дальнем конце стола.

– Твое лекарство. Как обещал.

– Что здесь происхо… о, продолжайте.

Эйден обернулся на голос.

– Самина. Самина… В этой сцене у меня на тебя уже нет сил. Здесь у нас не будет диалога.

Отлично.

Андроид молча вышел в холл, где его ждал конвой, чтобы доставить к Харгену. А энтоморф все гипнотизировал капсулы. Попытки выцарапать из себя иглы оказались не так чтоб слишком успешны. Он чувствовал, что раны не смертельны. Но было крайне унизительно торчать здесь, будто на энтомологической выставке.

– Так-так. – Самина взяла лекарство и посмотрела на свет сквозь нити вирмалин. – Думаешь, ему это очень нужно?

– Самина, поставь. – мягко попросила Сиби.

– Да ты что, мам? Он шантажировал Ориса! Он убивает людей! Он мучает их, он…

Мачеха забрала из ее рук капсулы и вернула на стол.

– Просто оставь их здесь. Объяснять долго.

– И не надо, я даже не собираюсь вникать! Я видела, каков он, во всей красе! Ладно. Ваше дело. Может, еще освободишь его?

– Нет. Даже если станет умолять… но он не станет.

Самина припомнила нужное слово на греческом:

– А у меня либеллофобия.

Они ушли. Экспонат без бирки остался болтаться на стене в одиночестве.

3. Глава, в которой Джуру водить

Тварь на потолке ощерилась. Орис уже знал, чем это закончится, и присмотрел себе укрытие. Его предшественник был настолько мил, что оставил после себя обглоданный скелет и ошметки мяса в углу. Гнилое нутро воняло так, что волосы шевелились, но делать нечего: шлепая по вязкой жиже, юноша на полусогнутых пробрался к скелету и юркнул между ребер. Кто бы ни был обитатель этой камеры при жизни, он оказался широк в кости. Тварь наверху зарокотала и раззявила круглую пасть. Орис не мог отвести от нее взгляд, хоть зрелище было омерзительным. Ему казалось, что зажмурься он, и тотчас гадина обнаружит его и набросится. Нет, пусть чует, что он за ней следит.

Пасть раскрылась, как у лягушки, и вот обнажились два ряда зубов, потом четыре, шесть… Тварь выворачивалась наизнанку. Ее внутренний мир был сплошь усеян зубами: тело вразнобой покрывали клыки, моляры, кариозные резцы. Человечьи, волчьи, даже рыбьи. Те, что без корней, отрывались и падали, скакали по ребрам укрытия Ориса. Юноша стряхнул с куртки пару молочных и съежился. Теперь закрыть уши, вспомнил он. С прошлого раза в голове еще звенело.

Тварь вывернулась целиком, как грязный носок. Медленно, смакуя процесс. И внезапно все повернуло вспять! Черная кожа стремительно катила обратно – от хвоста к пасти, ряды зубов стучали и щелкали друг о друга. Какие-то дымились, какие-то искрили. Громче, еще громче и… бац! Сомкнув последний ряд, тварь испустила плотный клубок огня. В камере стало нестерпимо светло и жарко, но только на минуту. Шар растаял над убежищем Ориса, а тварь еще тлела. Правда, недолго. Когда она угасла, потекли страшные минуты в темноте. Сколько – он не мог сказать точно, ведь комм у него отобрали. Может, и не слишком долго. В отблесках углей на загривке твари ему казалось, что та подбирается ближе. В тюрьме пахло тухлым от лужи с бурой жижей и от слизи, что сочилась из трещин повсюду. Капли где-то громко ударяли в пол. Тварь наверху чавкала и трясла складками на брюхе.