Дама в черном - Гастон Леру (1993)

Удар колокола призвал гостей к завтраку. Я привел в порядок костюм и поднялся в башню «Волчица», полагая, что завтрак подан именно там. Но в вестибюле я остановился, пораженный звуками музыки. Кто же это в подобных обстоятельствах осмелился играть на фортепиано в замке Геркулес? И даже петь! Чей-то голос, нежный и одновременно мужественный, пел какую-то странную песню, то жалобную, то угрожающую. Теперь-то я знаю ее наизусть, я столько раз ее слышал с тех пор! Возможно, и вы с ней знакомы, если пересекали когда-нибудь границы Литвы, если побывали хоть раз в огромной северной империи.

Это песнь полуголых русалок, которые заманивают путешественника в пучину вод и безжалостно его топят. Песнь озера Виллис — послушайте, о чем она:

«Если вы приблизитесь к Свитязи в полночный час, обратив лицо к озеру, со звездами над головой и со звездами у ног, то две луны предстанут перед вашими глазами. Вы увидите нежную траву, которую ласкает вода. То жены и девы Свитязи, которых Господь превратил в цветы. Как ночные бабочки, они покачивают над пучиной своими белыми головами. Их зелень, как изумруд, как иглы лиственницы, посеребренные изморозью.

Идеал невинности при жизни, они сохранили свои непорочные одежды и после смерти. Они живут в тени и не страдают от позора, руки смертных не осмеливаются их коснуться.

Однажды царь и его дружина решили срезать эти прекрасные цветы и украсить ими свои головы и стальные шлемы.

Но те, кто осмелился протянуть свои руки над водами, были поражены Божьей карой и пали мертвыми — настолько ужасна власть тех цветов. Когда время стерло это предание из людской памяти, одно лишь воспоминание о каре сохранила молва, и зовутся сегодня воды Свитязи царскими.

Произнеся это, Хозяйка озера медленно удалилась. Озеро приоткрыло на мгновение свои самые потаенные глубины, но взгляд напрасно искал прекрасную незнакомку. Она окуталась волной, и больше о ней никто ничего не знает».

Вот в переводе слова той песни, которую напевал голос, одновременно нежный и мужественный, под меланхолический аккомпанемент фортепиано. Я приоткрыл дверь в зал и оказался лицом к лицу с молодым человеком, поднявшимся при моем появлении. Вошедшая следом госпожа Эдит познакомила нас. Передо мной был князь Галич.

Он представлял собой, как обыкновенно пишут в романах, «красивого и задумчивого молодого человека». Его прямой и несколько строгий профиль придавал бы выражению лица оттенок суровости, но взгляд ясных и необычайно простодушных глаз выдавал почти детское сердце. Эти глаза обрамляли удивительно черные, словно натертые углем, ресницы. Заметив эту подробность, можно было понять и всю необычность этого лица, на редкость свежая кожа которого напоминала лицо женщины, прибегающей к различным косметическим ухищрениям.

Вот мое первое впечатление, но я был внутренне слишком предубежден против этого князя Галича и понимал, что оно могло быть ошибочным. Я даже посчитал его слишком молодым, без сомнения потому, что и сам был немногим старше.

Мне нечего было сказать этому на редкость красивому молодому человеку. Госпожа Эдит улыбнулась моему смущению и, взяв меня под руку, что мне очень понравилось, повела во двор, в ожидании второго звонка к завтраку, который подавали под пальмами на террасе башни Карла Смелого.

2. Завтрак и что за ним последовало. Нами овладевает эпидемия страха

В полдень мы сели за стол на террасе башни, откуда открывался замечательный вид. Пальмовые листья защищали нас своей тенью, но за пределами этой тени блеск земли и небес был столь нестерпим, что пришлось надеть темные очки, о которых я уже говорил.