Игра Нептуна - Фред Варгас (2006)

— Жену, детей, работу.

Как все просто.

— И сказки. Обожаю сказки.

Это уже сложнее, поправил себя Адамберг.

— Но сказки — это тоже древность, — заметил он.

— Да, и подревнее вашего типа. Но продолжайте.

— Мы можем сначала заехать в морг?

— Хотите снять мерку? Почему бы и нет.

Адамберг заканчивал свой рассказ, когда они вошли в дверь института медико-судебной экспертизы.

— Что? — закричал Трабельман, застыв посреди холла. — Судья Фюльжанс? Вы рехнулись, комиссар?

— Почему? — спокойно спросил Адамберг. — Что в этом такого?

— Черт побери, да вы знаете, кто такой судья Фюльжанс? Какие уж тут сказки! Вы бы еще сказали, что огонь изрыгает не дракон, а прекрасный принц.

— Он красив, как принц, что не мешает ему изрыгать огонь.

— Вы понимаете, что несете, Адамберг? О процессах Фюльжанса написана книга. Далеко не каждый судья в стране удостаивается такой чести, правда? Он выдающийся юрист и справедливый человек.

— Справедливый? Он не любил ни женщин, ни детей. Не то что вы, Трабельман.

— Я не сравниваю. Судья был выдающийся деятель, его уважали.

— Опасались, Трабельман. У него была разящая рука.

— Такая и нужна, чтобы вершилось правосудие.

— И длинная. Живя в Нанте, он мог надавить на суд в Каркассоне.

— У него был авторитет, с его мнением считались. Вы меня насмешили, Адамберг, здорово насмешили.

К ним подбежал человек в белом халате:

— Мое почтение, господа.

— Привет, Менар, — буркнул Трабельман.

— Простите, майор, я вас не узнал.

— Представляю вам нашего парижского коллегу, комиссара Адамберга.

— Я много о вас слышал. — Менар пожал ему руку.

— Он весельчак, — уточнил Трабельман. — Менар, отведите нас к Элизабет Винд.

Менар аккуратно отвернул простыню, и они увидели тело молодой покойницы. Несколько секунд Адамберг стоял неподвижно, потом осторожно повернул ее голову, чтобы рассмотреть синяк на затылке, и сконцентрировал все внимание на ранах на животе.

— Похоже, между крайними ранами сантиметров двадцать, — сказал Трабельман.

Адамберг покачал головой и вынул из сумки сантиметр.

— Помогите мне, Трабельман. У меня всего одна рука.

Майор развернул сантиметр. Адамберг приложил конец к краю первой раны и протянул его до края третьей.

— Шестнадцать и семь десятых сантиметра, Трабельман. Я же говорил.

— Это случайность.

Не отвечая на последнюю реплику, Адамберг измерил максимальную ширину линии повреждений.

— Восемь миллиметров, — объявил он, сворачивая сантиметр.

Трабельман дернул шеей — он был смущен.

— Полагаю, в участке вы назовете мне глубину ран? — спросил Адамберг.

— И покажу шило, человека, который наносил им удары, и его отпечатки.

— Вы все-таки посмо́трите мои папки?

— Я профессионал, как и вы, комиссар. И не оставляю без внимания ни одну версию.

Трабельман издал смешок, и Адамберг не понял, к чему он относится.

В шильтигемском участке Адамберг положил свои папки на стол майора, пока бригадир ходил за шилом. Орудие убийства в пластиковом пакете было абсолютно новым и выглядело бы самым невинным образом, если бы не следы крови.

— Если я соглашусь с вами, — Трабельман сел за стол, — я сказал если, — нам придется искать человека, купившего четыре шила, а не одно.

— Вы зря потратите время. Этот человек, — Адамберг не решался называть фамилию Фюльжанса, — не совершает подобных ошибок, он никогда бы не купил четыре шила одновременно, как последний любитель. По этой же самой причине он выбирает самые ходовые модели и покупает их в разных магазинах, с разрывом во времени.

— Я бы поступал так же.

У себя в кабинете майор вел себя жестче, его веселость почти иссякла. Наверное, все дело в позе — Трабельман сидел, а может, в официальной обстановке, решил Адамберг.