Ведьма - Анна Никода (2020)

Снег продолжал идти, поэтому хмурый день перешел в ранние сумерки. На хуторе было тихо — сюда всеобщая шумиха не докатилась, так что я спокойно вышла на задний двор, добрела через огород до туалета, а там под прикрытием дощатой будки перелезла через низкий заборчик и, буравя валенками сугробы, зашла в лесок. Вечернюю тишину здесь мало что нарушало — только дятел долбил какое-то дерево, мыши шуршали под слоем снега, да изредка с шелестом падал снег с веток. На опушке находились кусты дикой малины, которые я почти полностью обобрала еще осенью, а за ними — небольшая полянка с удобным широким пнем, на которую я присобачила в свое время столешницу. Некоторые вещи нельзя выносить из леса, например — чемерицу. Ее сушат и варят только в лесу, иначе свои свойства она теряет.

Теперь столешница пригодилась для другого — добравшись до нее, я уселась, словно на табуретку, и замерла неподвижно.

Темнело. Дыхание мое замедлилось, выровнялось, стало синхронным с мерными вздохами леса. Даже боль постепенно отступила.

И только я, наконец, почувствовала, что обретаю долгожданный душевный покой, как с того берега широкой дугой хлестнуло черной волной проклятия.

Меня зацепило краем, но и того хватило — ни с чем не перепутаю тот гнилостный, тошнотворный смрад — точно так же воняло в подвале Церкви, хотя тогда я думала — от трупов. Но нет. Это был запах чужой силы, чуждый, ненормальный. Отвратительный.

Сердце мгновенно забилось быстрее, разгоняя по венам адреналин. Плюнув на звериную ипостась, я подхватилась и через соседское поле помчалась напрямки к мосту, у которого нос к носу столкнулась со встопорщенной Никой.

— Ты тоже чуешь! — выдохнула она. Зрачки ее были расширены, волосы стояли дыбом, а ноздри подергивались, словно у почуявшей след гончей. Я кивнула и устремилась дальше, мимо лениво бредущей по мосту Машкиной бабки.

— А я говорила! — завопила позади меня приотставшая Ника. — Еще ничего не кончилось!

Будь мы на этом берегу в момент проклятия, найти эпицентр не составило бы труда, но, к сожалению, к тому моменту, как мы пересекли мост, «круги» уже слишком далеко разошлись по воде и стали затихать. Запах все еще чувствовался, пропитывая морозный, неподвижный воздух, но определить его источник уже не представлялось возможным. Мы закрутились на пятачке перед мостом, наверняка приводя в смятение окрестную публику. Еще не было и семи вечера, хотя и почти стемнело, поэтому на улице были кое-какие люди — крутились на рыночной площади подростки, у крыльца полицейского участка толпились отъезжавшие ОМОНовцы и ФСБшники, явно надеясь успеть к вечернему чаю домой. Конечно, Церковь была обследована вдоль и поперек, а дело можно писать и в более комфортных условиях. Честно сказать, я обрадовалась их отъезду — чем меньше людей совали нос в мои дела, тем лучше.

Инстинктивно, мы с Никой направились в одном направлении.

Завалы выглядели теперь так, словно в куче с мусором покопались муравьи — колокол оттащили в одну сторону, похожий на клистир купол в другую, груду целых и битых кирпичей в третью… Между всеми кучами были протоптаны тропинки, самая широкая из которых вела ко входу в подвал, сейчас перегороженному желтой лентой.

— Хоть бы охрану поставили, позеры, — фыркнула Ника, без зазрения совести пролезая через ограждения. Я, оглядываясь, последовала за ней. Сам подвал был наполовину разрушен, но все обломки отсюда уже убрали. Как и части тел — этот паззл городским патологоанатомам придется собирать еще долго. Остались только пятна крови, изрядно присыпанные известкой, даже запах почти выветрился. Кто-то забыл фонарь у входа и Ника тут же его включила, отчего теперь я подслеповато щурилась, не успев перестроить зрение.

— Пусто, — констатировала сестрица, оглядываясь.

Я на всякий случай заглянула в камеру, где держали Антона, но никого не обнаружила. В каком виде его нашли следователи? Если в таком же, как я, то у них должно было появиться много вопросов.