Ведьма - Анна Никода (2020)

Когда мы добрались до деревни, солнце уже показало край из-за горизонта. Впрочем, вряд ли кто-то обращал внимание на такую малость — я едва переставляла ноги от боли в обожженном теле, Ника то и дело сплевывала густую, темную кровь и пыталась унять рвотные позывы. Она уже иторгла из себя все, что могла, едва соотнесла собственные окровавленные руки и развороченное тело колдуна. Мы кое-как оттерлись снегом в ближайшем леске — благо, там он не успел растаять — но все равно чувствовали, будто с ног до головы измазаны в крови. Колдуна пришлось уволочь подальше в лес — еще полчаса мучений, боли и отчаянных ругательств — а следы на кладбище вытоптать и забросать свежей землей. Иконы Ника воровато поставила обратно — святости они не растеряли, хоть и лишились большей части выгоревшей краски. Само дерево тоже обуглилось по краям, а мою кожу мы кое-как отскребли, но мне казалось, что даже на другом краю земли я буду чувствовать их прикосновение и чуять запах паленого оборотня.

После этих манипуляций мы привели себя в порядок — я натянула джинсы с прожженными в них дырами, кофту и ботинки, сверху напялила кое-как оттертую и драную во всех местах шубу, Ника вывернула наизнанку джинсовку, скрывая следы крови. И мы медленно, пошатываясь, двинулись к деревне.

Церковь обошли по переулкам, благо внимание всей деревни было сосредоточено на разборе завалов. От площади слышался шум, но без криков ужаса, так что, скорее всего, до подвалов еще не добрались. Мы кое-как добрели до дома головы, после чего мое тело решило, что с него достаточно и рухнуло в глубокий обморок.

Очнулась я от въедливой, зубами вгрызающейся в руки боли. Не сразу вспомнила, что же все-таки случилось, а когда вспомнила… Мои руки!!!

— Лежи смирно, не то будет еще больнее! — прикрикнула Ника. Ее голос я узнала раньше, чем открыла глаза и только это сестрицу спасло. Судорожно вдохнув сквозь сжатые до хруста зубы, я зажмурилась и заставила себя расслабиться. Это было сложно сделать, учитывая, что руки дергало так, словно их глодала стая голодных собак. По-сравнению с этим боль в обожженном лице и груди уже не была такой сильной.

— Насколько все плохо? — прошипела я, когда она закончила перебинтовывать руки и затихла возле меня.

— Алиса… — сочувственный тон ей давался с трудом, поскольку был непривычен и от этого стало только хуже. Если уж Ника начала проявлять сочувствие…

Не выдержав, я открыла глаза, обнаружив, что лежу маленькой комнатке, явно мужской, судя по разбросанным вещам. Судя по запаху — не так давно отсюда выселили Гришку. Значит, мы у головы.

Ника скорбным сусликом застыла у кровати. Выглядела она — краше в гроб кладут. От наведенной красоты не осталось и следа, худое лицо осунулось, кожа серая, как у покойника, под глазами синяки.

Я заставила себя перевести взгляд на руки. Зря боялась — разглядеть что-то за двухсантиметровым слоем бинтов не представлялось возможным. Пожалуй, я бы смогла боксировать. Ну, по крайней мере, пальцы мне не отрезали…

— Я сделала, что могла, — глухо, в ответ на мой вопросительный взгляд ответила Ника. — Но без силы…

— И хорошо, что без силы, — я постаралась скрыть разочарование. — Значит, эти твари действительно ушли… Что это было вообще?

— Старшие сущности, — Ника, убедившись, что я не собираюсь рыдать над безвременно почившими конечностями, несколько расслабилась и упала на стул у кровати. — У меня.

— А у него? — переносить боль было проще, отвлекаясь на что-то другое, поэтому я заставила себя сесть. Ника помогла натянуть свободное платье-рубашку, после чего я вновь надолго зависла на кровати, набираясь сил для следующего рывка. Ощущения были такие, словно меня пережевали и выплюнули.

— Еще не поняла, — она пожала плечами. — Большая часть бумаг осталась под завалами в церкви, а те, что я успела захватить, касаются в основном экспериментов по выведению…