Под тенью темной луны - Amberit

Так, собственно, и произошло. Десятилетки спели классические народные песни, посвященные Солнцевороту (из которых тщательно убрали выражения, пришедшие из тролльего языка, заменив подходящими по смыслу человеческими), дети постарше танцевали эльфийские и гномьи народные танцы (первые отличались мелодичностью и плавностью, вторые – шумом и быстрым ритмом). Была там и небольшая сценка, демонстрирующая процесс разучивания заклинания. Мы не очень поняли, каков был сюжет, поскольку не следили за ней. Тей пытался давать последние указания, мы не реагировали на них, Стен и Лис играли в «камень, ножницы, пергамент», Кесси и Брендт обсуждали, кажется, последнее заклинание, которое показал им Ален. Но, когда на сцену вышел седьмой курс, все прервали свои занятия.

На седьмом курсе уже полгода изучали иллюзии. Поэтому, естественно, адепты стремились продемонстрировать свои знания, для чего выбрали хорошо известную поэму Даголиэна Подгорного «Сказ о том, как Тесан-богатырь дракона победил».

Один из адептов с выражением декламировал поэму, стоя на краешке сцены, а еще несколько, скрывшись за кулисами, иллюстрировали ее фантомами. Получалось у них, в общем, неплохо. Если не учитывать того, что дракона адепты не представляли, и монстр, бродящий по сцене, напоминал всех известных чудовищ сразу.

- Вот правая нога, кажется, принадлежит виверне, - тоном знатока утверждал Марек.

- Зато крыло явно нетопыря. Или вампира, - добавлял Брендт.

Лежек, сидевший рядом со мной, что-то шептал себе под нос, складывая пальцы в смутно знакомую формулу. Я замерла, стараясь не сбить заклинание.

- Narr, - прошептал он, наконец. Дракон на сцене поменял цвет на нежно-розовый и отрастил рога. Адепты на сцене заволновались и постарались исправить ситуацию. Рога у дракона выросли и разветвились. После третьего заклинания у него из пасти повалил дым. Теперь он выглядел почти совсем как настоящий, если не считать радующего глаз цвета. Тесан-богатырь быстренько добил чудовище и закончил выступление. Дым еще долго бы рассеивался, если бы не помощь кого-то из преподавателей.

Восьмой курс порадовал нас выступлением девичьего хора. Тей грозно шипел, призывая нас выходить и готовиться, но парни никак не могли оторваться от лицезрения симпатичных адепток в платочках и коротких сарафанчиках, которые хорошо поставленными голосами исполняли нечто вроде частушек на школьную тематику.

Мандрагору я нашла рослую, кустистую.

А Флоренна мне сказала - вереск узколистный.

Собирала на лужочке травки и соцветия.

Раз пучочек, два цветочек – элексир бессмертия.

Шла Флоренна вечерком, увидала птичку.

Баньши мимо пролетала, думала – сестричка.

Я с трудом смогла скрыть ухмылку. Не думаю, что Магистр Флоренна пришла в восторг от этой частушки, но зал разразился бурными и продолжительными аплодисментами. Как и предсказывал Тей, прозвище «баньши» стало известно всей Школе в тот же вечер. Девочки продолжали петь.

У него тяжелый меч, рукоять из стали.

Им махать я не хочу - рученьки устали.

Ножки бегают по кругу, у меня зачет по бегу

Сзади Оррик подгоняет – его ждут давно к обеду.

Полнолунье на дворе, кладбище, романтика.

Мы гоняем упырей – потому что практика.

Василиск, нацыга, гуль или гад ползучий,

Выходи скорей на свет, мы тебя изучим.

Вот покойничек лежит, стынет, холодеет.

Надо Алена позвать, он его согреет.

Услышав про Алена, я толкнула Лежека в бок и дернула за руку.

- Пойдем, нам на самом деле пора.

Он, в свою очередь, ткнул Лиса и Стена.

- Парни, пора.

Выходя из зала, я слышала бодрый девичий голосок: