Его игрушка - Оливия Лейк

Мы прошли в один из блоков, в котором находилось двадцать ребятишек — с большим количеством работать одному педагогу невозможно, каждому нужен индивидуальный подход. Сейчас у детей свободное время, и они играли в одном из классов — по ходу разговора объясняла миссис Говард.

— По-хорошему, — начала она, остановившись у стеклянной стены, рассматривая ребят, — в группе должно быть до десяти детей, пока они не пройдут реабилитацию и не привыкнут к новым условиям, но у нас не хватает специалистов.

— Так всегда было?

— Нет, только последний год. Большой приток детей-инвалидов прибыл из мусульманских стран Африки. В Штатах всего двадцать центров готовых принять их, — она печально улыбнулась. — Но оказалось, что мы не готовы.

Я задумчиво наблюдала за детской возней. Больше мальчиков, чем девочек. Возраст примерно пять-семь лет. Если такие трудности возникли на стадии поиска временных опекунов, то с какими проблемами можно столкнуться на этапе поиска родителей?..

— Миссис Говард, какой средний возраст у детей?

Она помрачнела. Мне стало все ясно.

— От девяти до двенадцати.

Мы обменялись понимающими взглядами. Возможно, это цинично, но с большей охотой усыновляют или удочеряют малышей до года. Я понимала почему: родители хотят чистый лист. Сложно осуждать за это. Подростки — это сложнее. Многих уже коснулось негативное влияние улицы, нищеты, преступности: как против них самих, так и от их рук. А эти дети априори пострадали от человеческой жестокости. Ведь они не просто так оказались за много миль от родного дома, одинокие и брошенные. Но это ведь дети, а детям всегда нужны родители, в любом возрасте. Я вспомнила отца. Пусть матери у меня по факту не было, но росла я в любви. И надеюсь, он еще долго будет со мной — лечение продвигается отлично. Я таким бодрым его давно не слышала.

— Миссис Говард, как они оказались в Штатах? Одни, без родителей.

— По-разному. Кого-то эвакуировала миссия ООН из мест вооруженных конфликтов. Есть дети, прибывшие с родителями на последние деньги, но в итоге оставшиеся одни в чужой стране. Пойдемте, — вдруг оживилась она и повела меня через переход в другой корпус.

Здесь были дети постарше. Те самые подростки.

— Видите мальчика в голубой футболке?

Я кивнула.

— Он из Сомали. Ему одиннадцать лет. Он с маленькой сестрой на руках пробрался в трюм грузового судна. Когда корабль пришвартовался в порту «Ред Хук» и началась разгрузка, обнаружили их. Я не буду рассказывать, чем они питались во время плавания, — она бросила на меня короткий, но весьма красноречивый взгляд. Да, я выглядела, как изнеженная, не знавшая нужды девушка. В чем-то так и было, но это не значит, что я слабее.

— Миссис Говард, не нужно меня недооценивать, — я улыбнулась, сдержанно и холодно. Она кивнула.

— Они ели крыс, размокшую от соленой воды стружку, пили мочу.

Нет, я все-таки слабонервная. Но я не отвернусь. Они выдержали, значит, и я смогу.

— Дети были измождены физически. Девочка вообще чуть живая. Она перенесла операцию по женскому обрезанию. Половые органы были воспалены, начался сепсис.

Я побелела. Что же за мир такой?! Как такое вообще может быть?!

Миссис Говард взяла меня за руку, успокаивая:

— Сейчас они оба здоровы, — она улыбнулась мне, и я поняла, что ремарка, сделанная ранее, была сказана, не для того, чтобы обидеть меня, пристыдить, что я, такая разодетая, напичканная украшениями и гаджетами пришла в такое место, а просто уберечь от суровой правды жизни. Да, где-то есть именно такая жизнь. — Глухая только девочка, но брат не хочет бросать ее. Мы пытаемся найти семью, которая возьмет двоих детей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Можно мне пообщаться с ними?

— Конечно, — она открыла дверь, пропуская меня вперед.