Ты мой закат, ты мой рассвет - Айя Субботина (2020)

Когда выдираю шпильки из волос, руки сводит судорогой где-то в локтевых суставах.

Зубы стучат, словно меня вытолкали за дверь в чем мать родила.

В горле снова бултыхается тошнота, и как бы я ни старалась - еле успеваю добежать до туалета, по пути чуть не сбивая маму Антона с блюдом в руках.

Закрываюсь изнутри на защелку.

Меня мучительно и долго тошнит одним только чаем.

Этого не может быть.

Антон не мог...

Он бы никогда.

Это ведь просто ребенок, он еще не родился. Я не ношу в животе детеныша Чужого, который родится и перебьет половину населения земного шара.

Зачем они так?

— Йени? - Голос матери сопровождается стуком в дверь. - Солнышко, у тебя все хорошо?

Мычу что-то вроде «угу» в ответ и потихоньку сползаю по стенке ванной, забиваясь в спасительный угол.

За дверями голоса: Антон, мои родители, его родители. Звучит мое имя, вопросы.

Мой майор проворачивает ручку двери несколько раз, прежде чем понимает, что она заперта.

— Малыш, открой. - Это не просьба, это - приказ.

— Скоро... выйду, - подавляя слезы, невнятно произношу в ответ. Не уверена, что достаточно громко, чтобы меня услышали, но по-другому все равно не получится. Если голосовые связки - стеклянные палочки, то мои треснули минуту назад, и осколки поранили горло до вечной немоты.

— Открой эту чертову дверь, - требует Антон. - Вспомни, что ты мне обещала. Я обещала больше не прятаться и не носить маски.

Я обещала говорить, если мне будет плохо.

Но я буквально прилипла к проклятому углу. По крайней мере здесь мне не страшно. Здесь меня никто не достанет, не обидит и не причинит боль. Для этого придется выломать дверь и поднять шум.

Ни один злой человек не будет так сильно следить за собой.

Я обхватываю себя за плечи, пытаюсь справиться с вакуумом в груди.

Мне кажется, что прямо сейчас я просто умру.

Уже хочется позвать на помощь, но язык немеет быстрее, чем успеваю проронить хоть слово.

Зачем я закрыла дверь?

— Йен, я не шучу, - злиться Антон. Или волнуется? И куда-то в сторону, скорее всего, моей матери: - Что случилось? Вы были с ней - что произошло?

Даже сквозь страх я вдруг осознаю, что произойдет, если мать расскажет то. что рассказала мне.

Вижу, как в оформлении ее слов «горит» наша несчастная праздничная елка.

И праздник превратится в один из тех моих кошмарных снов, которые иногда я, сильно задумавшись, вижу даже наяву.

Бессмысленно уговаривать себя не обращать внимания на боль и страх.

Если думать, что сердце не разорвется в груди, потому что от панических атак еще никто не умирал - все равно не станет лучше.

Нужно просто принять все это дерьмо.

Мне больно и страшно.

Мне очень больно и очень страшно, но я живу и дышу. Это просто сбой в мозгу.

— Одну минуту, - говорю максимально громко. Во рту солоно, как будто горло действительно кровоточит. Но это - сбой. Я могу с ним справиться. Должна. - Мне нужно умыться.

Голоса за дверью стихают.

Слышу материнский вздох облегчения.

Слова свекрови, что пора садиться за стол.

Антона, который отправляет их всех в гостиную чуть ли не матами.

Поднимаюсь. Немного шатает и кружится голова, так что приходится держаться за стенку. Понятия не имею, как пересижу праздник за столом, потому что мир вокруг покрывается трещинами и как бы я ни старалась - он теряет радужные праздничные краски.

Меня бы спасли мои таблетки.

Но теперь мне придется спасаться самой.

Ради себя и ребенка.

— Очкарик, говори со мной. - просит Антон. - Честное слово, дверь вынесу, если снова замолчишь.

«Что говорить, родной? Что я боюсь узнать правду, которая может доломать меня окончательно?»