Запрос в друзья - Лора Маршалл (2019)

Хотя теперь мне нравится наш маленький крепкий союз, мы двое против всего мира. Куда бы мы ни шли, Генри сжимает мою руку, словно не давая мне ускользнуть. В парке или на спортплощадке он то и дело отвлекается от игры и подходит, чтобы сказать мне, что он меня любит.

До его рождения я не представляла, какая из меня получится мать. Все переменилось, когда стало очевидно, что так просто зачать нам не удастся, но до тех пор я никогда особенно не стремилась иметь детей, не было во мне этого запрограммированного желания, о котором я читала. Но как только он родился, я сама не могла понять, откуда взялся во мне этот материнский инстинкт, это терпение, и каким образом я чувствовала, что ему нужно и как его успокоить. Любовь, в появлении которой я сомневалась, охватила меня полностью.

Может быть, я зашла слишком далеко, подчиняя нуждам Генри наши интересы — мои и Сэма. По крайней мере, Сэм так считал. После рождения Генри он хотел от меня большего, но у меня оставалось немного сил на него. Я не понимаю, почему Сэм не видел, что мы — взрослые люди, которые могут сами о себе позаботиться, и какое имеет значение, счастливы мы при этом или нет. Значение имело только, счастлив ли был Генри. Для меня это до сих пор так.

— Хочешь пойти одеться? — спрашиваю я, приглаживая его непослушные волосы. — А потом у нас будет еще время, чтобы поиграть в паровозики до твоего отъезда к папе.

Лицо Генри загорается.

— А у нас будет время, чтобы построить о-о-очень большую дорогу? — интересуется он.

— Огромную, — улыбаюсь я.

Он обнимает меня, и мне все равно, что его липкие пальчики запутываются у меня в волосах. Я просто крепко обнимаю его, и мне тяжело думать о том, что он останется у Сэма, мне словно наложили булыжников в карманы.

Пока он одевается, я беру телефон и с тяжелым сердцем нахожу номер Фиби.

— Привет, Луиза. — Фиби одновременно рада и удивлена, что я ей звоню. Кажется, раньше я ей ни разу не звонила, хотя иногда мы обмениваемся сообщениями.

— Привет, Фибс. Как поживаешь?

— Нормально, — осторожно отвечает она.

— Мама предупредила тебя, что я могу позвонить?

— Нет, мы с ней еще не виделись с утра. Я еще не вставала.

— А, ну тогда ладно. — Я собираюсь с духом, чтобы соврать Фиби, которую я нянчила еще младенцем. — Она мне сказала, что у тебя не складываются отношения в школе.

— О господи! Ну зачем она тебе сказала? — Типичная реакция раздраженной девочки-подростка.

— Она переживает за тебя, — объясняю я. — Мы разговаривали, и я упомянула, что когда-то у меня была похожая ситуация, вот она и попросила меня поделиться с тобой опытом. — Ситуация была схожей, но не в том смысле, в котором я даю ей это понять.

— Так, — произносит Фиби, не поддаваясь на мои объяснения. — Я не верю, что она могла обсуждать мои проблемы тайком от меня.

— Она хочет тебе помочь. И я хочу.

Я отчаянно хочу ей помочь. Часть меня считает, что мне выпал шанс компенсировать то, что я сделала с Марией, на некоем космическом уровне.

— Так что случилось с тобой? — спрашивает Фиби — любопытство в ней одерживает победу.

— Ну, я не буду вдаваться в детали… — я стараюсь говорить без напряжения в голосе. — Но ты должна помнить, что почти всегда истинной причиной травли является чувство незащищенности. Даже эта девочка… как ее зовут?

— Амелия.

— Эта Амелия, может быть, и кажется неприступной, самоуверенной, но на самом деле она сильно закомплексована, поэтому она и хочет рассорить тебя с другими девочками.

Если бы только я смогла разглядеть это тогда, когда сама училась в школе. Если бы я понимала, что жестокость Софи порождена неуверенностью в себе, я бы постаралась уберечься от всего этого. Если бы я была в себе больше уверена, может, меня не так легко было бы толкнуть на жестокость, и я бы с такой готовностью не старалась держаться подальше от тех, кто даже в малейшей степени мог оказаться непопулярным.