Щитом и мечом - Дмитрий Дашко (2016)

Через полчаса прибыли расквартированные в соседней деревне драгуны. Пока их не было, мне на скорую руку организовали первую медицинскую помощь. К счастью, отделался я сравнительно легко. Могло быть куда хуже. Тем не менее Иван подумывал о том, чтобы оставить меня на недельку на излечение в уже бывшем поместье Губанова (зная здешнюю практику скажу, что с этим быстро разберутся. Чернила с моего доклада Ушакову высохнуть не успеют, как Губановы останутся без земель и деревни). Еле удалось убедить, что дорогу я выдержу, и в Питере мне будет значительно лучше.

Антипка ехал на одной телеге со мной и Иваном. Он всю дорогу молчал. Я тоже был неразговорчив. Мне снова вспоминалась сестра, оставленная в будущем, племянник Женя. Я не хотел возвращаться назад, но всё равно ощущал светлую тоску по этим людям. Как ни крути, они всегда оставались немалой частью моей жизни. Я очень хотел, чтобы у них всё было хорошо. Пусть даже без меня.

Я не знал, что в этот самый момент Женя думал о том же самом, хотя нас разделяли почти три столетия.

Глава 3

– А балет, ну а балет, сегодня здесь, а завтра нет, – вполголоса напевал я старый хит Буйнова, облачаясь в штатский камзол.

Подошёл к маленькому зеркалу (большое стоило сумасшедших денег), покрутился и так, и эдак. Слегка повозился с галстуком (пастельных расцветок – хит сезона), подтянул чулки, пробежался тряпочкой по пряжкам башмаков. У нормальных дворян подобными манипуляциями занимались слуги, но я предпочитал справляться сам.

Песня как нельзя лучше соответствовала моменту. Императрица выписала из Италии оперно-балетную труппу, и теперь целый десант итальянцев во главе с композитором Франческо Арайя в поте лица ставил оперу «Сила любви и ненависти». Арайе помогали два хореографа: француз Жан Батист Ландэ и венецианец Антонио Ринальди по прозвищу Фузано – Вертун.

Премьера ожидалась сегодня. Билет лежал у меня в кармане, и отвертеться было невозможно – служба.

Иван стал моим товарищем по несчастью. Впрочем, он надеялся увидеть во время оперы предмет давних своих воздыханий – Екатерину Андреевну Ушакову, штац-фрейлину её императорского величества и по совместительству дочку главы Тайной канцелярии. Ради встречи предок был готов на всё, даже на многочасовое действо, из описания коего следовало: «После первого акта сатиры, огородники и огородницы танцуют изрядный балет, второй акт закончится преизрядным балетом, сделанным по японскому обыкновению, в конце более ста человек сойдут с верхния галереи сего великолепного строения и станцуют при слаженном пении действующих персон и играющей музыке всего оркестра приятный балет, которым кончается сия главная опера».

Насколько я понял, балет ещё не выделился в качестве отдельного вида искусства и шёл в «нагрузку» к опере.

Своими силами итальянцы бы не обошлись, элементарно не хватало людей. Но выход отыскали быстро: церковные певчие Придворной капеллы вошли в состав хора, а роль кордебалета досталась кадетам Шляхетского корпуса. Будущие офицеры с удовольствием тянули ножки не только на плацу, но и у балетного станка, и с превеликой охотой исполняли всяческие антраша.

Как и следовало ожидать, народу на представлении было битком. Съехался весь цвет Петербурга, вся знать. Покуда Иван вертел головой, отыскивая зазнобу, я высматривал того, ради кого, собственно, и состоялся сегодняшний культпоход. Места нам подобрали что надо, отсюда открывался изумительный вид… не столько на сцену, сколько на Карла Бирона – старшего брата могущественного фаворита императрицы.