Острые камни - Литтмегалина (2020)

Она плотнее задернула шторы, сняла со стола лампу, поставила ее на пол и щелкнула кнопкой включения. Затем ввела код на замке шкафа и распахнула дверцы. Уверенно вытянула папку с его именем («Даверуш Илиус»). Илию охватило странное ощущение, что он уже знает, что внутри. Не чувствуя кончиков пальцев, он раскрыл папку, и из нее вывалились сцепленные скрепкой фотографии. Упав на пол, фотографии раскрепились и рассыпались. Как будто во сне, он наклонился, чтобы поднять их. С первой фотографии на него смотрел мальчик, снятый в полный рост. На нем была странная темная одежда. В следующий момент Илия осознал, что одежды нет вовсе. Это ссадины и синяки. Собирая фотографии, он едва касался их холодным профессиональным взглядом. Потом небрежно бросил стопку на стол.

– Это ты? – дрогнувшим голосом уточнила Лиза. Она поднесла одну из фотографий ближе к лицу и в ужасе прикрыла рот рукой. – Какой кошмар. На тебе живого места нет. Меня сейчас вырвет.

– Просто не смотри, – сухо посоветовал Илия. – Читай, если хочешь, – он кивнул на папку. – Я не буду.

Лиза дрожащими руками взяла папку, легла на живот на пол, поближе к лампе, и начала читать, подпирая голову плотно сжатыми кулачками. Илия опустился в просторное кресло Медведя, откинулся на спинку и закрыл глаза. Он не испытывал ни малейшего интереса к содержимому досье. Как ни странно, мысль, что Лиза прочтет все эти безобразные факты о нем, изложенные формальным, равнодушным языком, казалась отчасти успокаивающей. Как будто он нашел кого-то, кто вскроет его нарыв, тогда как он не решается сделать это сам. Возможно, он просто чувствовал, что ей может доверить все что угодно.

– Ты знал, что ты приемный ребенок?

Не открывая глаз, Илия помотал головой. Темнота была такой бархатистой. Несла в себе покой. Но внутри Илия был полон боли.

– Ты родился не в Торикине. Твой родной город расформировали. Как можно расформировать целый город? В нем была крайне неблагополучная ситуация… Что они имеют в виду? Разве это возможно, чтобы то самое, что лежало на дне озера, распространилось на целый город?

– Даже думать об этом не хочу.

– Тебя усыновили, когда тебе было восемь лет. Неужели ты не помнишь?

– Нет.

– Ты рассказывал о своем детстве. О прабабушке.

– Наверное, я слышал что-то от матери. Или просто придумал, – безразлично предположил Илия. Все эти воспоминания по-прежнему разворачивались перед его внутренним взором. Но сейчас они казались обесцвеченными.

– Тут о твоих настоящих родителях…. Может быть, они даже еще живы.

– Для меня эти люди давно разложились, – пробормотал Илия.

Лиза читала еще минут двадцать. Иногда она начинала сдавленно всхлипывать, иногда цедила ругательства сквозь зубы. Ругалась она тоже отнюдь не как благовоспитанная девушка. Илия не задал ни единого вопроса. В момент, когда она закончила читать, он раскрыл глаза и посмотрел на часы, висящие прямо над входной дверью напротив стола Медведя. Как будто для того, чтобы не позволять начальнику забыть, что в этой стране каждую минуту происходит какая-нибудь мерзость. А Илия еще думал, что это у него паршивая работа.

– Мы должны вернуться сюда через шесть часов, – напомнил он.

– Если только опять не соврем что-нибудь.

– Хватит вранья. Завтра мы выходим на работу. Я отвезу тебя домой. А потом я поеду к родителям.

– Каким родителям?

– У меня только одни родители, – угрюмо ответил Илия.

Мягкий взгляд Лизы выдавал, что ей многое хотелось сказать. Прикоснуться к нему, обнять. Но она только кивнула:

– Хорошо. Едем.

Когда он остановил машину возле ее дома, Лиза выбралась наружу и в очередной раз за вечер цветисто ругнулась.

– В окне кухни горит свет. Я забыла позвонить отцу сегодня. Уверена, он не лег спать и торчит у окна, ждет меня, чтобы устроить головомойку. Еще начнет расспрашивать, чья это машина. Ладно, что-нибудь придумаю.