Острые камни - Литтмегалина (2020)

Когда Илия впервые оказался в этом месте, он усомнился, что выдержит день до вечера. Хотя выбора у него не было – только терпеть. Он был в подвешенном состоянии, потому что провалил «Вертушку» – неожиданный результат даже для начальства. Ему позволили пересдать ее через три месяца. А до завершения срока ожидания, просто чтобы куда-то его пристроить, попросили помочь архивариусу. Илия уже даже не помнил, как звали архивариуса, потому что тот уволился, едва у Илии начало хоть что-то получаться. То есть почти сразу. Илия не винил его.

Половина ламп не горела, придавая и без того невеселому помещению дополнительное сходство с подземельем. Илия не любил темных замкнутых пространств. По правде, он едва их переносил. В своей съемной квартирке он даже занавески снял с окон, чтобы не преграждали путь солнечному свету.

Он прошел за стеллажи к маленькой двери в проявочную. Нагнулся в проеме, не рассчитанном на его высокий рост. Щелкнул переключателем и в залившем каморку красном свете увидел привычные вещи, оставленные вчера вечером в легком беспорядке. Рулоны проявленной пленки, свисающие с бельевых веревок, увеличитель, кюветы… И готовые фотографии, для просушки разложенные на газетах. Илия начал складывать фотографии в оранжевый конверт: беспалую руку, затем отсеченные пальцы – каждый на отдельном фото, один снят дважды – с кольцом и без. Кольцо было тонкое, женское, как и сам палец. Все последнее фото занимало ухо. Илия неодобрительно отметил высокую степень зернистости из-за увеличения. Наверное, это и есть профессиональная деформация: когда ты смотришь на фотографию с отрезанным ухом и размышляешь о зернистости. Если бы раньше Илии сказали, что у него будет такая работа, он бы решил, что свихнется на ней. Но, на деле, он быстро привык. Ко всему, кроме подвала.

Конечно, их привлекла не его осведомленность в фотографическом деле. И не его сомнительный талант рисовать персики и розы. Он также хорошо бегал и отлично плавал. Однажды после местного соревнования по плаванию к нему подошли некие маловыразительные люди с весьма невнятным, но захватывающим предложением о работе. Может быть, они использовали тайные психологические техники. Или же он просто не был рожден для фотографии и живописи. Но, впервые в жизни проигнорировав настояния матери, Илия бросил университет на четвертом курсе.

С тех пор он не нарисовал ни одной картины; фотоаппарат пылился где-то в квартире родителей. И все ради того, чтобы в итоге зависнуть в проклятом архиве. «Спокойно», – сказал он себе. Не стоит погружаться в негатив. Уже сегодня все может перемениться, и он наконец займется настоящим делом.

Илия запечатал конверт и отнес заказчику. Вернувшись, он обнаружил втиснутую между дверью и проемом записку, которая упала на пол, когда он вошел: «Поднимись к М. Лиза». В ушах загромыхал пульс. Сунув в карман скомканную записку, Илия отправился к начальнику на третий этаж.

В секретарской Лиза прижала палец к губам и указала на кресло. Илия сел, вдруг забывая, зачем пришел. Из-за двери доносился сердитый громоподобный голос Медведя, но тяжелая дверь не позволяла четко разобрать слова. Полностью сосредоточившись на подслушивании, Лиза подарила Илии возможность пялиться на нее без опаски. Ему случалось видеть девушек и покрасивее, но таких хорошеньких – никогда. Вроде бы обычная девушка: миниатюрная, округлая в нужных местах, с большими прозрачными серо-зелеными глазами, пухлой нижней губой и светло-рыжими, почти блондинистыми волосами ниже плеч, завивающимися в мягкие кольца. Но каждый раз Илия практически пожирал ее глазами. Лиза наводила его на мысль о гармонии. Все в ней было на правильном месте – каждая черточка именно такая, как и должно. Она пользовалась минимумом косметики, носила закрытые блузки в цветочек и юбки до колен и едва ли замечала, как поворачиваются головы ей вслед. Невинный вид Лизы в сочетании с лавиной похотливых мыслей, погребающих Илию рядом с ней, заставлял его испытывать муки совести.