Дикие - Мира Вольная (2020)

Тонкие ключицы, бешеный пульс на языке и когти, царапающие мне спину, влажные клыки, крепко зажмуренные глаза. Невозможно великолепное зрелище. Таких, как она, просто не бывает, не может быть.

Волчица изгибалась просто потрясающе, дрожала, сжимала меня все крепче и крепче. Так крепко, что я чувствовал, как дрожат мышцы ее ног.

Я надавил рукой Крис на плечо, заставляя еще сильнее отклониться, отступая немного назад, чтобы открыть себе доступ к груди.

Полной, с твердыми, темными сосками, идеальной.

Тело Крис будто было… Как работа искусного художника, как мечта, воплотившаяся в жизнь, как грех в чистом виде.

Я провел рукой по ложбинке, коротко лизнул сосок и сделал еще шаг назад, развернул Хэнсон, сбросил все со стола, укладывая Крис на спину, отстраняясь на миг.

Немного пространства – то, что мне сейчас необходимо как воздух, чтобы продержаться, чтобы выдержать все это, но…

Она лежала передо мной. Влажная, манящая, полностью открытая, сводящая с ума просто своим дыханием, потемневшим полным искушения взглядом.

Я не мог отвести глаз, не мог перестать смотреть. Да и кто бы мог?

Совершенство.

Мое совершенство.

Никогда еще контроль не требовал от меня таких усилий, никогда еще не казался настолько недостижимым. Никогда прежде я не испытывал подобного голода. Когда ничего не видишь, ничего не соображаешь.

- Конард, - позвала Крис, протягивая ко мне руки.

И я дернулся, зарычал, возвращаясь к ее груди. Накрыл сосок губами, сжал другой в пальцах, немного оттянул, укусил.

Стон сорвался с губ Кристин, горловой, низкий, она выгнулась, а меня прошило током, прострелило, дернуло в позвоночнике, груди, взорвалось в голове. Так, что собственное рычание прорвалось сквозь плотно стиснутые зубы.

Я спустился губами ниже, провел языком под грудью. И еще ниже – к животу и пупку.

Крис перестала сдерживаться, стонала, извивалась, хныкала.

Сладкие, очень сладкие звуки. Лучшее, что я слышал в своей жизни, лучшее, что чувствовал.

Я не мог, не был в состоянии от нее оторваться, не мог перестать ласкать грудь, перекатывать в пальцах соски, чувствовать нежную кожу под губами и языком.

Я вычерчивал дорожки и узоры на бедрах, опускаясь все ниже и ниже, вставая на колени.

От желания снова ощутить ее вкус на языке мушки мелькали перед глазами, сводило судорогой неудовлетворения тело.

- Конард, - стон, почти плач.

И я прикоснулся к сосредоточению желания. Скользнул внутрь и чуть не кончил, как подросток, от вкуса, растекшегося на языке и во рту. Надавил губами на горошину, втянул ее, ударил языком. Еще раз и еще, чувствуя, как Кристин натягивает мои волосы, как трясет умопомрачительное тело, слыша, как участились ее стоны. Стали глубже, громче, почти яростными. Желание в них бурлило и кипело, заполняло собой все вокруг. Затапливало меня.

- Конард, - умоляюще, жалобно.

Мне казалось, меня разорвет от этой просьбы. От моего имени, произнесенного вот так: судорожно, гулко, протяжно.

Я сжал нежные бедра, впиваясь пальцами, подтянул девушку ближе к краю стола, погрузил пальцы, сначала один, потом два, продолжая прикусывать, сжимать губами пульсирующую горошину.

И когда Крис дернулась, выгнулась, зарычала, схватившись за столешницу до побелевших костяшек, а ее мышцы сжали мои пальцы, я чуть сам не кончил. Поднял голову, чтобы уловить это мгновение: раскрытый в крике рот, разметавшиеся волосы, испарина на дрожащем теле и глаза – широко открытые, темные, как ночь, как бездна. На лице и теле проступили первые изменения: стали острее скулы, еще удлинились клыки и когти.

Она содрогалась так отчаянно, так сладко.

Невыносимо сладко.

- Иди ко мне, - прошептала, когда я поднялся на ноги.

- Ты очень вкусная, Крис, - я поднес влажные пальцы к губам, языком стирая ее вкус. – Умопомрачительная. Пахнешь солнцем и летом.