Солнце в руке - Буало-Нарсежак (1999)

Итак, я находилась в коридоре, не зная, куда спрятаться, и в то же время понимая, что и так уже спрятана, учитывая мое флюидное состояние. Потом я заметила, что конец коридора окутан каким-то флюоресцирующим светом, и меня подхватило и понесло туда легкое дуновение, пожалуй, более верным было бы выражение, радостное дуновение. Да, именно так. Я превратилась в воздушный шарик, получая от этого сладострастного полета неимоверное наслаждение. А жизнь в отеле шла своим чередом вокруг меня. Я совершенно не была оторвана от мира. Слышала, как двигалась кабина лифта, встретила дежурного по этажу, звонившего в конце коридора, а рядом, на ковре у его ног, стоял поднос с чашкой, чайником, бутербродами и прочими атрибутами завтрака. Освещение вокруг меня нарастало, и вскоре я уже двигалась в некоем светящемся изнутри тумане. Представьте себе сверкающее облако, которое было во мне, передо мной и сзади, облако мыслящее, настроенное весьма дружелюбно, ибо шептало мне: «Не бойся!» Действительно, все это может показаться просто немыслимым. А ведь все объясняется очень просто. Я стала его мыслью-материей. Я была одновременно снаружи и внутри, что, вероятно, нормальное состояние для призрака. А многочисленные свидетельства, их касающиеся, ученые принимают всерьез. Поэтому с чего бы моему рассказу показаться подозрительным?

Вдруг мне показалось, что это уже не гостиница. Я чувствовала вокруг себя пространство из света и звуков. Здесь у меня есть четкий элемент сравнения. В пятнадцать лет я входила в состав любительской труппы маленького театра в шестом округе. В то время я была жутко стеснительной. И однажды мне нужно было заменить подругу, находящуюся в трауре. Нужно было рассказать монолог, а точнее, басню Лафонтена, и мне было так страшно, что казалось, я вот-вот потеряю сознание. Меня вытолкали на сцену. Из-за кулис подбадривали голоса: «Не бойся. Не бойся». Огни рампы ослепляли, а там, где они кончались, была пустота. Нет, какое там! Там была темная пещера с волнующейся толпой. Машинально я сделала несколько шагов вперед и откуда-то снизу услышала голос суфлера, почти кричавшего: «Не сюда, упадешь!» Так вот теперь со мной происходило нечто подобное. Тот же светящийся барьер. То же впечатление обитаемой пустоты. Но еще присутствовала какая-то неопределенная гармония. Этот свет, мягкий, но властный, был здесь для меня. Чтобы вести меня и в то же время чтобы удержать. Какая-то нежность в строгости, если можно так выразиться, но у меня просто не хватает слов, чтобы быть очень точной в описании происходившего. Голос умолк. Я сделала шаг, второй. У меня не было ни ног, ни рук и, скорее всего, не было и лица, но я умоляла, была подобна просительнице, согбенной в молитве. Изо всех сил я хотела идти дальше, пройти этот огненный занавес и присоединиться к избранным, ждавшим меня по ту сторону.

Почему избранные? Не знаю. Но именно это слово пришло мне в голову. И я знала, что счастье было рядом, стоило только перейти сверкающую границу. Поэтому я так хотела вырваться из рабского существования в теле, пусть даже став неощутимым паром. Но чем больше я старалась, тем сильнее чувствовала себя отвергнутой. Отвергнутой, как плохой студент на экзамене. На смену радости пришла всепроникающая боль. Я прошептала: «Когда? Когда я смогу?»

И услышала ответ, ответ, прокатившийся эхом: «Позже. Когда ты будешь свободна».

А потом я услышала другой, далекий голос, который говорил: «Она приходит в себя». И еще один, отвечавший: «Это просто чудо!»

Я открыла глаза. Операционная. Люди в шапочках и белых повязках на лицах, стук инструментов по эмалированной поверхности, трубочки, отходившие от моей руки. Я вновь вернулась на каторгу…

— Она плачет, — произнес голос из-под маски.

— Если бы она знала, откуда только что вернулась, — сказал кто-то, — то бросилась бы нам на шею, глупышка.