В дурном обществе - Энн Грэнджер (2013)

Хари открывал магазин рано утром из-за газет, но закрывался ровно в восемь, обычно минута в минуту. Конечно, не закрывая магазин допоздна, можно заработать лившие деньги, зато возрастает риск неприятностей со стороны малолеток, которые сбиваются в шайки и бродят по кварталу, высматривая, что плохо лежит. Позже опасность исходит от хамоватых завсегдатаев пивных, которые нехотя расходятся по домам после закрытия. Для таких владельцы мелких магазинчиков — естественная добыча. Хари предпочитал не рисковать.

Либо из-за старости, либо оттого, что мы находились под землей, телевизор принимал плохо, изображение двоилось. Где-то на уровне локтя диктора колыхался его призрачный двойник. Ганеш как будто ничего не замечал. Может быть, просто смотрел на движущиеся фигуры, но ничего не видел.

— Хари меня допек, — сказал он. — Боюсь в скором времени совсем от него спятить. Сегодня заставил меня пересчитывать упаковки с мятными пастилками. Нет, я не хочу сказать, будто мятные пастилки не воруют. Шпана тащит все просто из принципа. Для половины из них это просто игра. Но таскать мешки с картошкой и то было легче!

Если Ганеш пришел к такому заключению, значит, он действительно на пределе.

— Картошку хотя бы никто не ворует…

Я рассказала ему, что побывала в полиции; видимо, но моему тону он догадался, какой я там имела успех.

Ганеш буркнул:

— А что я тебе говорил?

Его слова не утешили, а, наоборот, разозлили меня.

— Опускать руки я не собираюсь! Завтра же пойду искать Алби. Ведь где-то же он есть!

Ганеш встрепенулся:

— Фран, нельзя же заглядывать во все подъезды и расспрашивать алкашей и психов!

Я возразила: не все, кто спит на улице, сумасшедшие и маньяки. Было время — тогда мне пришлось особенно туго, — я сама ночевала под открытым небом.

Мне еще повезло, потому что спать на улице мне пришлось всего одну ночь. Тогда я была совсем юная; случилось это вскоре после того, как бабушку Варади забрали в дом престарелых. После папиной смерти она оставалась моей единственной родственницей; у нее я и жила. Но квартира, в которой мы жили, сдавалась на ее, а не на мое имя, и хозяин тут же выставил меня. Пришлось идти на улицу, со своими пожитками в рюкзаке. Думаю, на мою судьбу домовладельцу было наплевать.

Тогда стояло лето, и я думала — будучи невинной или глупой, это уж как хотите, — что спать на улице, возможно, не так плохо, если пойти в ближайший парк. До того, как покинуть дом, я незаметно для хозяина выбралась на задний двор и стащила кусок брезента из сарая, чтобы поставить палатку. Наверное, вообразила себя героиней из «Великолепной пятерки».[1]

Я совсем забыла, что по ночам парк запирают, и это была только первая трудность. Пришлось перелезать через ограду. Потом выяснилось, что не одна я такая умная. Все скамейки оказались заняты, и у каждого кустика имелся хозяин. На чье-то общество я тоже не рассчитывала.

Многие из тех, кто проводил ночи в парке, оказались нездоровыми во многих смыслах слова. До меня быстро дошло, какой опасности подвергаюсь, и я оставила мысль о палатке. Вместо этого я завернулась в свой брезент, как в доспехи, заползла в самую середину большой клумбы и провела ужасную бессонную ночь среди роз сорта «флорибунда». Я твердила себе: если кто-нибудь попробует напасть на меня, он не сможет приблизиться бесшумно, и я сразу все пойму.

На следующий день мне повезло. Я случайно встретила на улице знакомого, с которым мы вместе занимались на курсе актерского мастерства. Знакомый привел меня в сквот, где жил сам. Мне нашлось там местечко. Дом, который мы самовольно занимали, был предназначен к сносу. Стекла в окнах были выбиты, половицы сгнили, зато там было сухо и безопасно. Поверьте мне, никто из тех, кому не приходилось ночевать на улице, не может по-настоящему оценить, что такое «сухо» и «безопасно».