Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова (2012)

В зале судебных заседаний яблоку негде было упасть, и когда взгляды присутствующих повернулись к Елизавете Дубровской, у нее привычно перехватило волнением горло. Но она знала, что пройдет минута, и ее голос, тихий, с едва заметной дрожью, обретет силу и унесется ввысь под своды Дворца правосудия.

– Вам слово, адвокат, – сказал судья, предлагая ей принять участие в судебных прениях.

Она выдохнула, поправила рукой прическу и взяла в руки бумагу, на которой была записана речь. Она готовила ее более двух дней, тщательно отбирая среди своих аргументов самые сильные, нещадно отбраковывая все, за что ее сможет упрекнуть прокурор. Она обдумывала каждое слово, шлифуя свой слог, и теперь могла сказать определенно, что речь ей удалась.

– Господа присяжные! – сказала она, обращая свой взгляд к скамье, на которой сидели двенадцать судей из народа. – Я предлагаю вашему вниманию… – тут она сбилась, поскольку до ее ушей вдруг долетел какой-то странный шум. Это был громкий звук, нудный и продолжительный. Адвокат тряхнула головой, но иллюзия не исчезла. Странно, но никто из зрителей и участников процесса не отреагировал на неожиданную помеху. Все, как и раньше, продолжали смотреть на Елизавету.

– Ваша пауза несколько затянулась, адвокат, – сказал судья, глядя на нее исподлобья. – Вы что, забыли речь?

– Нет, я все помню, – ответила Дубровская, встряхивая копной темных густых волос, словно собираясь сбить с толку пронзительную сирену, без устали терзавшую ее слух. По всей видимости, ей придется говорить, невзирая на помехи. Она посмотрела на листы бумаги в своих руках. Они были абсолютно пустые, без единой заметки…

А вой все продолжался и продолжался. Открыв глаза после недолгого сна, Елизавета уселась в своей кровати. В комнате, залитой ярким утренним светом, раздавался дружный плач двух голодных младенцев.

– О господи… – пробормотала она, протирая заспанные глаза. – Значит, я не в суде, а у себя дома.

Каждую ночь ей снились сюжеты ее прошлой жизни: выступления в суде, выезды на место происшествия, допросы, очные ставки. Проснувшись, она не сразу понимала, где она и что делают крошечные дети в ее спальне. Память возвращалась к ней, как скорый поезд, вырвавшись из тоннеля, и сразу все вставало на свои места. Да, она – адвокат Елизавета Дубровская, но это все в прошлом. Сегодня она – молодая мама двух очаровательных близнецов: Саши и Маши. По мнению домочадцев, в настоящий момент она переживает самый счастливый период своей жизни, хотя она сама лично в этом не уверена. Нет, конечно, она уже любит своих чудесных крошек, но почему-то никак не может к ним привыкнуть. Впрочем, не только к ним.

Ей было странно, что рано утром не нужно никуда бежать и день ее закончится там, где и начался. В детской. Она будет кормить детей, потом есть сама, а после снова кормить. Будут, конечно, еще прогулки с коляской по саду, содержательный разговор со свекровью о погоде, сроках прикорма и ранних годах жизни ее мужа.

Это был чудовищный замкнутый круг, из которого она, как ни искала, но так и не находила выхода. Лиза чувствовала себя странным одушевленным механизмом, из которого выпивали все соки два маленьких, пищащих существа. Такой жизнью живут коровы, но у тех размеренное существование входит в привычку. Дубровской же, у которой прежняя жизнь бурлила, переливаясь разными красками, нынешний покой казался пресным застоем.

Она взяла сына на руки, беспомощно глядя на дочку, которая надрывалась криком.

– Подожди. Ты же женщина, – увещевала она ее, прикладывая Сашу к груди, – мы должны быть терпеливыми, – но дочка упорно не желала признавать в себе женщину и кричала, срочно требуя материнского молока. Лиза нервно качалась в кресле, делая вид, что у них все хорошо, но громкий плач Маши терзал ее слух. Она отняла от груди Сашу, надеясь, что тот хоть немного насытился, и потянулась к дочери. Теперь захныкал сын. Дубровской и самой было впору разреветься.