Во тьме - Максим Шаттам (2015)

Аннабель молчала, она ненавидела любые формы пиара, особенно ее доставало общение с прессой. Журналисты вели себя так, словно им все были должны, они обсасывали малейшую информацию, касающуюся увечий, обнаруженных на теле жертвы, ни с кем не считаясь. Каждый раз в таких случаях в ней просыпалось раздражение, поэтому Джек сам занимался СМИ, а она оказывалась в стороне.

— Копы, уважающие протоколы? — спросила Аннабель. — А что с осмотром места преступления?

— Ты спрашиваешь о том, насколько они расторопны? Хрен их знает, но не думаю, что к ним в руки часто попадают трупы… В любом случае, у них нет серьезного опыта.

— А наш супердетектив Брэтт Кахилл, он в курсе?

— Он присоединится к нам на месте. Анна, может быть, это тот маленький толчок, который сдвинет дело с места: ну, это тело с татуировкой… ничем нельзя пренебрегать.

— Звучит слишком заманчиво, чтобы оказаться правдой.

— Не совсем! Я думал об этом по пути к тебе; скорее все это логично. За несколько дней мы забрались в дела этой долбаной… секты или что там еще. Мы узнали об их существовании, арестовали одного из них, обнаружили фотографии, которые служат против них уликами. Они заволновались, должны были почувствовать, как растет напряжение, и было бы логично избавиться от доказательств, в случае, если… Нервничая, они начали совершать ошибки — по крайней мере, эту; надо схватить их, пока они не опомнились.

Аннабель слабо кивнула. Смерть любой женщины всегда удручает, и неважно, будет она раскрыта или нет.

— Предоставим работу местным копам, — закончил Тэйер, — но расследование — наша прерогатива, и, если вдруг возникнет малейший конфликт юрисдикций, я этим займусь. Если будет нужно, мы заставим всех помогать нам, получим полный карт-бланш, но, конечно, лучше всего было бы вообще избежать визита в те края…

Аннабель вздохнула и погрузилась в созерцание пейзажа вокруг.

Движение было немного нарушено из-за снегопада, хотя накануне вечером уборочные машины работали безостановочно, и по краям дороги все еще моргали их мигалки. Ночь никак не хотела отступать, отчаянно покрывая сумерками горизонт, спускалась на город и его жителей, ее уныние отражалось на лицах горожан. Глядя на людей в машинах и на тротуарах, невольно хотелось найти ответ на вопрос: а стоит ли вообще жить, каждое утро ходить на работу, и так в течение сорока лет карьеры? Карьеры… Аннабель размышляла несколько минут, зачем это — кому-то отдавать свою жизнь, чтобы «жить». Она подумала об аптеках, лекарствах, салонах красоты, она представила все способы битвы за продолжение жизни, сохранение молодости, возможности оставаться привлекательной до шестидесяти лет и существовать дальше, до ста, но какова реальная цена всего этого? Ради чего все это — ради молчаливого извращения? Ради кого и чего?

Когда живешь один, время становится осязаемым. А современная культура учит нас бояться и того, и другого.

Приоткрыв окно, Аннабель глубоко вдохнула и до прибытия в Ларчмонт не произнесла больше ни одного слова.

Дома в Мамаронеке и Ларчмонте служили наглядной характеристикой местных жителей: сверхурочный труд и огромные заработки. Когда «форд» въехал в жилой квартал, где нашли труп, Тэйер не смог удержаться и восхищенно присвистнул: некоторые частные дома здесь были размером с то здание, где находилась его квартира. В конце искривленной улицы располагался парк, выходивший на берег пролива Лонг-Айленд.[17] Десятки автомобилей и небольших грузовиков стояли почти повсеместно, на кузове большей части из них красовались логотипы телеканалов или радиостанций. Парк представлял собой засаженную травой полосу длиной в километр, посреди которой росли дубы и гикори. В это январское утро все было покрыто снегом.

Тэйер и Аннабель припарковались и пошли в ту сторону, где были видны люди. Перебираясь через небольшую ограду, отделявшую парк от дороги, Тэйер толкнул локтем своего напарника и указал подбородком на прибитую к дереву табличку: