Черный Лес - Вероника Мелан (2018)

Лес успокаивал. Была в его картине некая определенность: вертикальные росчерки стволов, багряный ковер под ногами, редкие всполохи оранжево-алых листьев рябины на фоне сплошной, чуть туманной утром серости.

Лин бежала – не очень быстро, по привычной и знакомой дороге. Сейчас разгонится по венам кровь, сейчас ровно забухает в грудной клетке сердце, и станет привычно пустой голова…

Еще пучками поверх остывающей ночами земли зеленела трава, но уже вовсю осыпались листья, и свободно стало проникать сквозь чащу солнце, рисуя на земле стройные ряды бесконечно длинных теней.

Шуршали рукава тонкой мембранной курточки – обновки с последней зарплаты; приятно пружинила под подошвами земля.

Все будет хорошо сегодня. Вдруг будет… совсем не так, как она всегда думала? Вдруг Джон не показывает своих чувств вовсе не потому, что не испытывает их, а потому, что просто ждет, чтобы Белинда достаточно осмелела? Призналась первой?

И нарисовалась вдруг в голове, будто сорвалось в дикий и бурный полет все это время сдерживаемое воображение, картина – яркая, сочная и бесконечно теплая.

Вот она призналась… Наконец-то. А Джон не отпрянул, наоборот, шагнул ближе, коснулся рукой, затянутой в перчатку, ее щеки:

– Я ждал. Я очень долго ждал.

И светит в окно кабинета яркое и веселое солнце – любуется только что сложившимся из двух сердец союзом:

– Ждал? Зачем ждал? Ведь я не смелая…

– Очень смелая.

Мастер Мастеров смотрит ей в глаза, и теперь они совсем не холодные – наоборот, теплые и бархатные.

– Не побоишься, что я не такой, как ты? Как все?

И она отчаянно и дерзко качает головой, улыбается сквозь слезы…

– Не побоюсь.

– Молодец. Я ждал, я тебя дождался.

И на затылок ей ложится теплая рука, притягивает к себе, утыкает носом в плечо. И выдыхают мужские губы:

– Я дождался…

И все хорошо и совсем не страшно. А что у Джона непонятный фон – так она привыкнет, дорастет до его уровня, и однажды он снимет при ней перчатки…

Лин не разбирала дороги. Воображение погрузило в почти уже достижимую мечту так глубоко, что вынырнуть не представлялось возможным.

И вот уже кончилась знакомая дорога, оказался позади овраг, а ноги все бегут… Рассеялся туман, взобралось на небосклон светило. Трижды наваливалась усталость, и трижды открывалось вдруг «второе-третье-четвертое» дыхание – Белинда почему-то больше совсем не уставала.

Потихоньку они со всем справятся, все смогут, наладят быт… Да, разные… Но ведь оба люди, оба любят…

В себя она пришла только тогда, когда поняла, что майка под ее курткой насквозь мокрая от пота, когда увидела, что развязался на правом кроссовке шнурок, отрезвела окончательно, когда не узнала обступивший ее со всех сторон лес…

Назад возвращалась по наитию, по внутреннему компасу – дошла.

Вошла в калитку, заперла за собой створку, ступила в дом. И обалдела от того, что бегала, оказывается, два с половиной часа подряд.

* * *

(Blue Stahli – Rebel Yell)

– Ну как, готова к тренировке?

– Готова.

Она шагала за ним по равномерно освещенному коридору и улыбалась, как поддатая. Никогда не могла сдержать эйфорию, стоило ей очутиться в тягучем и бесконечно манящем биополе, состоящем из эфемерных запахов силы, власти и столь очевидной сдерживаемой мужественности.

– Надеюсь, не утомила мышцы с утра?

– Нет. Только бегала.

– Молодец.

Они приближались к уже знакомой ей двери, откуда через маленькую комнату – «операционную» с креслом – можно было попасть в постоянно меняющий очертания зал – «Пантеон Миражей».