Золушка 2020 - Ольга Пожидаева (2020)

Я не стал воровать картинку. Там остались еще пустые места, куда очень просились листики клубники и недопитый бокал вина, я целую ее, снимая одновременно на Никон, мы в постели и в душе. И… Мари одна утром. Потому что…

Потому что я не умею прощаться и совсем не знаю, что сказать ей, когда проснется. Спасибо?

Нет.

Было круто?

Это же очевидно.

Спасибо. Было круто. Как-нибудь повторим?

Она мне врежет за такое.

Вздохнув, я сфотографировал на телефон ее комикс, а потом взял ручку и написал в самой последней пустой клетке: «Я не умею прощаться».

Старался, чтобы буквы были ровными, но все равно вышли какие-то каракули. Меня сто раз лупили по рукам за поганый почерк, уверяя, что наследник обязан писать каллиграфически идеально, но я так и не смог научиться. Вот и сейчас попытался написать красиво, но… Опять остался верен себе. Как пауки нацарапали. Пусть так. Я был с ней настоящим, останусь и в этом собой.

Я прижал листок Никоном. У Мари останутся фотографии. Я был абсолютно уверен, что только у нее. Меня подмывало включить компьютер, перебросить кадры с фотоаппарата и отпечатать несколько штук. Но себе я доверял меньше, чем Мари. Потеряю, все всплывет. Доказывай потом.

Я оделся и сел на диван. На дорожку. Осматривая гостиную, я снова и снова запоминал малейшие детали и все, что здесь говорил, слышал, так остро чувствовал. Беззвучный вызов зажёг экран телефона.

— Алло, — ответил я шёпотом.

— Андрей Дмитриевич, самолет будет готов через два часа. Вам лучше поторопиться, если хотите еще заехать в съемную квартиру за вещами, — отрапортовал начальник охраны.

— Да. Спасибо. Я спускаюсь.

Встав с дивана, я прошел к спальне, но остановился у открытой двери. Мари спала. Такая красивая, растрёпанная, юная, свежая. Она была для меня, как глоток свежего воздуха, как оазис в пустыне. Идеальна и безрассудна. У нас все могло быть иначе, если бы я не был Романовым. Ей не нужна моя жизнь. Она не сможет при дворе. Простая девчонка, сбежавшая в нормальность от богатства. Я не имею права заманивать ее в золотую клетку снова.

Я последний раз взглянул на нее. Безумно хотелось поцеловать, но сдержался. Ушел.

Потом была машина, квартира, снова дорога до аэропорта. Частный самолет и хмурая Стефания ждали меня вместе с командой пилотов. Несколько часов в небе, и вот я уже с корабля на бал. Вернее на аудиенцию к его Величеству Дмитрию Второму.

Мои шаги звучали звонким эхом, отскакивая от стен коридора Зимнего Дворца, официальной резиденции Романовых. Многие имения за последние сто лет были превращены в музеи или шикарные гостиницы, но Зимний всегда оставался символом и оплотом царской власти, самодержавия в России. Именно здесь большую часть времени проводил мой отец. Именно здесь я родился и вырос. Именно здесь меня чаще всего отчитывали и наставляли.

Я вошел в кабинет и с прискорбием обнаружил, что отче ждал меня в компании мамы. Тонкий ход. Мы могли много чего сказать друг другу один на один, но в присутствии царицы отец никогда не позволял себе быть резким. Он, разумеется, не боялся своей жены и не находился под ее влиянием, но наше воспитание не позволяло расстраивать любимых женщин. Отец любил маму. Я — тоже. Таким образом, мы оба становились заложниками ее доброго расположения.

Царица Анастасия сидела в кресле мужа, а сам он стоял у стола, сложив руки на груди. Картина Репина «Возвращения блудного царевича». Холст. Масло.

Не здороваясь, отец смерил меня взглядом.

— У меня только один вопрос, Андрей, — проговорил отче.

— Ну… — я ухмыльнулся и лихо заломил бровь.

— Кто она?

О, нет, па. Этого ты никогда не узнаешь.

Мари

Я проснулась от стука в дверь. Воспоминания о ночи окатили вместо ведра холодной воды.

— Андрей, — позвала я.