Король сидит неподвижно, глаз не спускает с Анны. Так жарко, что от его раны исходит несносная вонь, но он не обращает на это ни малейшего внимания. Ему принесли вина и ранней клубники. Он осушил бокал, попробовал ягод, бисквита. Состязание продолжалось. Анна повернулась к королю, хотела с ним заговорить. Нет, рядом с ней грозный судия, словно это день суда над ней.

Под конец турнира Анна наделяла победителей призами. Я даже не заметила, кто победил, глаз не сводила с короля и Анны, раздававшей призы, протягивающей изящную руку для поцелуя. Король тяжело поднялся на ноги, пошел по галерее. Жестом поманил Генриха Норриса, махнул куда-то влево. Норрис уже снял доспехи, но еще сидел на взмыленной лошади. Поскакал вокруг, чтобы встретить короля за галереей.

– Куда делся король? – спросила Анна, оглянувшись.

Я глянула на Лондонскую дорогу, надеясь увидеть Уильяма. Заметила королевский штандарт, за ним безошибочно угадывается тяжеловесная фигура – король верхом на коне, рядом Генрих Норрис и маленькая группка всадников. Они быстро удаляются по направлению к Лондону.

– Куда это он в такой спешке? – Анну явно не радует отъезд короля. – Не сказал, куда едет?

Джейн Паркер выступила вперед.

– Разве вы не знаете? – весело начала она. – Секретарь Кромвель прислал гонца, объявил, что этого парня, Марка Смитона, вчера взяли у него дома, отправили прямиком в Тауэр. Наверное, король туда поскакал послушать, в чем он признался. Но зачем ему понадобился Генрих Норрис?

Мы с Джорджем и Анной затворились у нее в комнате, сидим затаившись. Больше говорить не о чем, нас окружили со всех сторон.

– Я уеду с рассветом, Анна, прости меня. Я должна увезти Екатерину.

– А где Уильям? – спросил Джордж.

– Поехал забрать Генриха от цистерцианцев.

Анна вскинула голову.

– Генрих под моей опекой, – напомнила она. – Ты не можешь забрать его без моего разрешения.

Нет, не буду с ней сегодня ссориться.

– Бога ради, Анна, дай мне отправить его в безопасное место. Нет времени ругаться, выяснять, что кому принадлежит. Я постараюсь его уберечь и, если смогу, постараюсь уберечь и Елизавету.

Казалось, она снова начнет спорить, но сестра только кивнула, сказала небрежным тоном:

– Давайте, что ли, поиграем в карты. Спать я не могу. Будем играть всю ночь.

– Хорошо, пойду отправлю Екатерину в постель.

Дочь ужинала вместе с другими дамами. Сказала, что зал просто гудит от сплетен и слухов. Короля не было, место Кромвеля тоже пустовало. Никто не знал, почему арестовали Смитона. Никто не знал, почему король ускакал с Норрисом. Если ему оказан особый почет, то где они? Празднуют где-то Майский день?

– Не важно. Упакуй самое необходимое, перемену белья, чистые чулки, завтра утром уезжаем.

– Мы в опасности?

Она даже не удивилась, она теперь придворная дама, куда только подевалась наивная деревенская простушка.

– Не знаю. Надо, чтобы тебе хватило сил скакать весь день, значит пора отправляться в постель. Обещаешь?

Дочь кивнула. Я уложила ее в свою кровать, на место Уильяма, укрыла. Помолилась в надежде, что завтра муж привезет Генриха и мы будем все вместе, там, где цветут яблони у дороги и маленькая ферма залита веселым солнечным светом. Поцеловала дочку на ночь, послала пажа предупредить кормилицу, что уезжаем рано утром, на рассвете.

Вернулась в комнату королевы. Анна скорчилась на каминном коврике, рядом Джордж. Сидят перед камином, словно им ужасно холодно, хотя окно открыто и оттуда пышет жаром душной летней ночи, ни ветерка, занавеска даже не колышется.

– Болейны, – позвала я тихонько, переступая порог.

Джордж обернулся, протянул мне руку, усадил рядом, обнял нас обеих.

– Спорим, мы и с этим справимся, – твердо сказал он. – Спорим, мы снова поднимемся и расстроим все их планы. Спорим, через год у Анны будет мальчишка в колыбельке, а мне пожалуют орден Подвязки.