Клан - Килан Берк (2018)

Но вот он услышал кашель двигателя, увидел грязно-черные клубы дыма из выхлопной трубы пикапа и понял, что поздно. Он медленно двинулся к ограде и дороге за ней. Ему хотелось кричать во всю глотку, рвать волосы, царапать кожу, но он лишь перескочил через ограду и помчался в противоположном направлении, прочь от пикапа, – туда, откуда пришел.

Когда он уходил из дома, Мэтт еще был в сознании. Дышал. Живой. Раз Джошуа, Айзек и Аарон не прыгнули в пикап и не отправились в погоню за женщиной, значит, все изменилось.

Но главное, осознал Люк, что он сам не подумал взять пикап. Водитель из него был хреновый из-за того, что пальцы на руках торчали во все стороны, но разве это оправдание. Не сейчас. Он всегда был умелым охотником и знал, что братья не последовали за ним, прежде всего, потому, что верили: Люк все уладит. Но они впервые ошиблись – он потерял добычу. И он знал, что будет, когда вернется. Придется отвечать перед Лежачей Мамой, и ее не обрадует услышанное. В последний раз, злясь на него, она велела Седому Папе переломать ему пальцы на левой руке и сдвинуть все, кроме большого и среднего.

Павший духом и терзаемый страхом, Люк остановился и прошептал короткую молитву Господу, чтобы она его пощадила. Но, когда солнце поднялось выше и стало огненным глазом посреди василькового неба, он понял две вещи.

Господь не слышит. Не слушает Люка. Прямо как Папа.

И что сегодня, скорее всего, Лежачая Мама его убьет.

* * *

– Хватит пялиться.

– Прости, бать.

– На дорогу смотри.

Пит кивнул и отвернулся. Они накрыли девушку брезентом – больше ничего не нашлось, – но только что через пыльное окошко в задней стенке кабины Пит заметил, что один край брезента задрался, бешено хлопая в пыли, которую поднимал «шеви», и обнажил правый бок девушки до самого бедра. На виду оказалась одна маленькая грудь, и, хотя ее покрывали порезы и царапины, дыхание подростка участилось, а сердце билось все быстрее с каждой секундой. Он даже не знал, была ли она красивой до того, что с ней случилось. Из-за ран и опухлостей, превративших лицо в мятый кабачок, сказать было трудно. Он надеялся, что да и что стоит ей прийти в себя – если она не умрет среди инструментов и пустых клеток для кур, – она проявит к нему тот интерес, который он еще не сумел вызвать у слабого пола; может, в благодарность за спасение.

Конечно, с дороги раненую подобрал отец, но Пит не будет исправлять ее ошибку, если в первые дни выздоровления она адресует благодарности ему. Да и не справился бы старик один.

– Как думаешь, как ее так угораздило? – снова спросил он отца.

– Звери задрали.

Подавив новый порыв оглянуться через плечо, Пит сосредоточился на дороге, которая всасывалась под капот старого «шевроле».

– В жисть не видал, чтоб звери так драли, – пробормотал он. – Видал ее глаз?

– Оклемается, жить будет, – отвечал отец, но на его лице было то же выражение, как когда поднимался ветер, а тучи над фермой становились черными, злыми, бурлящими и готовыми разродиться вихрями, чтобы разорвать их дом на клочки. – Сиди тихо. Привезем ее доку. Он ее мигом на ноги поставит.

– Правда думаешь, он ее спасет?

Вместо ответа старик поднял морщинистую руку и включил радио. Тишину прервали тихая звенящая музыка и долгий вздох отца. Скоро, когда он коснулся пламенем кончика мятой самокрутки, кабину наполнил слащавый запах горящего табака. Этот запах вселял уверенность в Пита – знакомый аромат, который будто мягко вплывал в его череп и приручал диких собак его мыслей. Он чуть улыбнулся и снова выглянул в окно.