Если хочешь быть счастливым - Михаил Литвак (2001)

Лечился у нас в клинике мальчик 14 лет с неврозом навязчивых состояний. Я пригласил его на занятия группы, где были только взрослые. Но я дал ему разрешение в любой момент уходить с занятий, а если потом захочет, вернуться, не спрашивая разрешения. Несколько раз он проделывал это, хитро и настороженно поглядывая на меня. Он пытался мне объяснить причину своих уходов, но я прерывал его объяснения: «Раз тебе это нужно, выходи. Я знаю, ты хороший парень и зря туда-сюда не ходил бы». Понятно было, что ему не столько нужно было выходить с занятий, сколько проверить мою искренность. Через несколько дней от болезни не осталось и следа. Когда я посоветовал матери дать мальчику больше свободы, она категорически отказалась. Объяснение обычное — «Дай ему волю…» Недели через две у него опять началось обострение. Теперь я уже знаю, что если неврозом болеют дети, лечение их без воздействия на родителей не имеет никакого смысла. А если заниматься только с родителями, толку гораздо больше. Причем чем меньше ребенок, тем больше внимания следует уделять работе с родителями.

Следующие два примера показывают, что работа врача-психотерапевта не менее опасна, чем работа врача-психиатра, ему тоже необходимо предоставлять льготы за вредность. А опасность чаще всего исходит от Заботливой Матери.

Энергичная женщина 60 лет, директор магазина, попросила, чтобы я проконсультировал ее дочь 33 лет, находящуюся в состоянии затяжной депрессии.

История болезни была такова. В семье девочку воспитывала бабушка. Стиль воспитания — «оранжерейный». С одной стороны, тепличные условия, с другой — бабушка оскорбляла внучку, пренебрежительно отзываясь о ее внешности. Мать была в семье генералом, все делая для благополучия семьи. Жила она, конечно, для семьи. Ей самой ничего не было нужно. Вторым ребенком был для нее и муж. Но основное внимание, конечно, сосредоточилось на дочери. Когда она подросла, чтобы как-то улучшить ее внешность, было сделано несколько пластических операций. Честно говоря, не думаю, что они были нужны. Но сама больная была не очень высокого мнения о своей внешности.

Когда пришла пора любви, больная практически ни с кем не встречалась по двум причинам: ребята ей не нравились, так как были плохо воспитаны, недостаточно начитанны, не вполне культурны (влияние «оранжереи»); она чувствовала себя непривлекательной. И если кто-то ей нравился, она считала, что шансов на успех у нее нет (влияние оскорблений бабушки).

Делового увлечения не было. В институте училась легко, но без особого интереса. Тогда состояние как-то компенсировалось. Был узкий круг подруг, с которыми поддерживала общение. Когда окончила институт, стала работать на интересной работе. По вечерам висела на телефоне, болтая с подругами. Постепенно подруги повыходили замуж. Беседовать по телефону стало не с кем. Появилось чувство одиночества. Когда ей было лет тридцать, ее консультировал известный психотерапевт из другого города. Он советовал ей смириться со своей участью, полагая, что все со временем образуется.

Некоторое время она чувствовала себя хорошо. Но несколько месяцев тому назад за ней стал ухаживать молодой человек с серьезными намерениями. Она разволновалась. С одной стороны, вроде бы необходимо выйти замуж, а кавалеры за ней не бегают, с другой стороны, он казался ей уж очень примитивным. Подавленность нарастала. К прежнему психотерапевту мать повезти ее не смогла. Она выбрала меня, сообщив, что собирала обо мне сведения, которые оказались благоприятными. Вначале пришла на беседу одна, убедилась, что ее личное впечатление совпало со слухами, а потом привела дочь.