— Да. — Он махнул рукой куда-то вниз. — Там, у бабушки в Калиновке. Мать с отцом много работали, и я часто гостил у бабули и дяди Вани. Хочешь, съездим как-нибудь к ней вместе? Я ведь только вернулся из Штатов и еще не успел навестить бабулю.

— Дима, — я отпустила руку, и он тут же потянулся к сигаретам. — Спасибо, что показал мне всю эту красоту. Спасибо. Но это все слишком для второго дня знакомства… и вот это твое «съездим к бабуле»… В общем, это слишком щедро для какого-то глупого спора. Не стоит. — Глаза все еще любовались светом ночного города. — Я — девочка впечатлительная, мне трудно не реагировать на такие вещи. А у тебя все играючи… Не надо так, слышишь?

Калинин, дымя сигаретой на фоне сияющих огней, распаковывал свой чемодан. Он молча достал оттуда какую-то квадратную штуку и большой смятый комок чего-то шуршащего. Подсоединил одно к другому, нажал. Адская машина зашумела, наполняя воздухом нечто, расправляющееся на глазах. Комок вертелся, шелестел, шебуршал, увеличиваясь в размерах, пока, наконец, не превратился в большой надувной диван. Или кресло. Или что это было? Объемное желто-синее кресло-качалка.

Вот ведь псих! И не поленился таранить наверх все эти штуки, да еще и тяжеленный насос.

Дима довольно отряхнул руки, отсоединил аппарат и убрал в чемодан. Потом подошёл ко мне вплотную, заставив позабыть обо всем, даже о своем имени, и… и… у меня аж уши заложило… и… ничего не произошло! Просто взял из моих рук пакет, достал из него что-то вроде большого, мягкого пледа и расстелил на траве.

— Знаешь, — вдруг произнес он, раскладывая на покрывале контейнеры, которые по очереди выуживал из пакета, принесенного из кафе, — спорить было плохой идеей. Согласен. Я боялся, что это все испортит, так и вышло. Хотя… Теперь понимаю, что выигрываю при любом раскладе.

— Что это значит?

— Что тебе никуда от меня не деться.

— Ну да, куда я теперь сбегу? — Вдохнула запах травы и вольного ветра. — В поле или в лес?

— Я не об этом. — Он повернулся и жестом пригласил сесть рядом.

— Тогда о чем? — Я подошла и несмело опустилась на колени.

— Все равно мы будем вместе, как бы ты не сопротивлялась. Потому что я так хочу. — Пожал плечами. — Да и ты тоже.

— Очень сомневаюсь…

— Ты уже моя. Просто еще не знаешь этого.

— Ты слишком самонадеян. — Присев, я начала разглядывать контейнеры, полукругом выстроившиеся на покрывале возле меня. Ветерок, бывший днем теплым и ласковым, теперь колол кожу своей негостеприимной прохладой. Возможно, дело было в высоте. А, возможно, меня просто начинало потряхивать от его слов, таких смелых и откровенных.

— Знаешь. Я не привык проигрывать. Возможно, в этом все дело.

— Мне приятнее было бы услышать, что все это, — я обвела ладонью воздух, — не ради спора, а просто для меня. Но так даже лучше. Не остается места для глупых надежд.

Дима уставился на меня, пытаясь в темноте забраться взглядом мне в самую душу.

— Маш, — он дотронулся до моей руки, которую я тут же отдернула, — до меня доходит, как до страуса. Я чувствую, что делаю что-то не то. И это заставляет тебя так реагировать. Подскажи мне, что ли, как надо. Как правильнее? Я ведь делаю такие вещи для девушки впервые. И делаю их так, как чувствую, прости. Мне жаль, что это заставляет тебя напрягаться и настораживаться.

Я сглотнула. Подсознание сигнализировало мне постоянно. Не верь, не слушай, не воспринимай всерьез. Ты все это уже слышала. И про то, какая ты. И про «первый раз со мной такое». Все это произвело огромное впечатление в свое время, но обернулось пшиком. Ничем, пустотой. И болью в сердце. Игорь также смотрел на меня, заглядывал в глаза, улыбался и, казалось, сам верил в свои слова. А потом у него не хватило даже мужества объясниться со мной, как подобает мужчине.

Наверное, я слишком долго молчала, потому что Дима, опустив голову начал открывать поочередно все контейнеры.