За пределом - Кирико Кири (2020)

Та раньше тоже работала, ещё в начале приступов. Но потом становилась всё слабее и слабее, от чего уже не могла работать на полную ставку, а после и на подработках. Я знаю, что она чувствовала себя обузой, на которую уходят все деньги, от чего, наверное, ей приходилось хуже всех. Ей приходилось жить с мыслью, что всё из-за неё — от потери нормального дома до отсутствия денег.

Поэтому Наталиэль занималась по дому, мыла, стирала, готовила и даже ремонтировала, пока остальные работали. По крайней мере старалась это делать, пока хватало сил — час отдыхает, час занимается. И чем больше приступов она переживала, тем длиннее становились передышки и короче рабочие промежутки. Но вот когда случался приступ, она несколько дней приходила в себя, набираясь сил, и её работу выполняла Натали, приходя пораньше.

Как и сейчас, она мельтешила по дому, наводя порядок и моя посуду, пока я был в ванне.

— Так где был? — спросила она тут же, стоило мне сесть за обеденный стол. — У друга?

— У друга, — кивнул я. — Наталиэль как?

— Слаба пока. Знаешь же, после приступа ей нужно время.

— Не осталась в больнице?

— Она боится, что ей вставят анальные свечи, — улыбнулась Натали, возясь с кастрюлями.

— Если я не ошибаюсь, то при приступе не вводят анальные свечи.

— А ты вот ей скажи об этом, — усмехнулась она, кивнув на дверь комнаты, где они с Наталиэль спали. — Ей как после температуры тогда запихнули их, так теперь у неё все врачи ассоциируются с ними. Так что её там никакими доводами не удержишь. На, держи, — передо мной положили тарелку с ложкой. — Захочешь добавки, говори.

— Ага.

В этот момент в зал вышла Наталиэль. Она действительно выглядела бледной, больной, и невольно напоминала мне тех, кто болеет раком. Но даже это не могло угомонить её.

— Оп-па, — она навалилась на меня сверху, обняв сзади за шею и уперевшись своей грудью мне в спину. — Блудный сын вернулся. Ты где пропадал, малыш?

— В гостях.

— Лжёт, — она посмотрела на Натали. — Сестра, братишка-то нас обманывает.

— Нет, не обманываю, — не моргнув глазом, ответил я.

— Хуже всего в нём то, — продолжила она, — что по лицу и не скажешь, лжёт он или нет. Непроницаемый просто. Но сестринское чутьё…

— Говорит нам, — подхватила её тут же Натали.

— Что.

— Ты.

— Нас.

— Обманываешь, — закончила Натали, и даже не видя их лиц, я знал, что они улыбнулись друг другу. Чертовки умели хорошо продолжать мысли друг друга, словно обладали коллективным сознанием. — Я тоже так думаю, Наталиэль. Но он вряд ли расколется.

— Не любит нас, наверное, — вздохнула Наталиэль. — А мы ведь так много для него делаем. Всю любовь братишке отдаём.

— И братишка вам благодарен, — ответил я, доев суп.

— Добавки будешь? — тут же встрепенулась Натали.

— Да, пожалуйста. А у тебя как дела, Наталиэль? Я думал, что на этот раз ты останешься в больнице.

— Твоё желание оставить меня наедине с врачами и их свечами возмутительно, — надулась она, хотя я знал, что сестра просто прикалывается. — Что мне там делать?

— Сидеть, кушать, сколько влезет, набирать вес и отдыхать.

— Тем же самым я могу заниматься и дома.

— Да что-то не похоже. Ты же сидеть не можешь без работы. Например, половину этого супа делала ты, — тут же сказал я.

— Да с чего вдруг? — я точно знаю, что у неё бегают глаза. Всегда бегают, когда волнуется.

— Только ты режешь морковку треугольниками, хотя и не пойму, как тебе это удаётся.

— Я чувствую себя прекрасно, — наконец отпустила она мою шею. — К тому же, новые лекарства теперь принимаю, так что всё в порядке.

В прошлые разы, пусть Наталиэль этого и не понимает, она говорила то же самое. Но каждый раз ей становилось только хуже, а я чувствовал, что меня обманули, предали. Конечно, никто не мог знать, что они не помогут, но легче от этого не становилось.