Тьма между нами - Джон Маррс (2021)

Мне часто снится Дилан. Во сне я пытаюсь спасти его от Нины. И всякий раз терплю поражение. Он появляется у двери моей спальни, я пытаюсь крикнуть ему «Беги!», однако невидимые руки сжимают мое горло. Он старается прочесть по губам, но к тому времени, когда понимает, о чем я хочу предупредить, уже поздно. Нина подкрадывается к нему со спины, накидывает цепь на шею и тащит вниз по лестнице. Меня преследует ее взгляд, полный темной, дьявольской злобы и совершенно осмысленный. Она точно знает, что делает. Просыпаясь, я чувствую такую острую, невыносимую тоску от потери внука, словно сама растила и воспитывала его все эти годы.

Нина поднимается и включает проигрыватель. Раздаются вступительные аккорды песни «Ring Ring» группы ABBA.

— Давно не слушали, да?

Я не отвечаю. Думаю, она не заметила, что я вообще не сказала ей сегодня ни слова. Как ни в чем не бывало, она описывает свой день, рассказывает о новых поступлениях в библиотеку и хвастается, какие книги собирается принести домой в ближайшие недели. Мне все равно. Я давно перестала читать.

Нина залезает в карман и вытаскивает две таблетки обезболивающего.

— Ты совсем ничего не съела. А это не пьют натощак.

Не ей рассказывать об этом. На прошлой неделе я не притронулась к ужину, несмотря на все угрозы, и таблеток не получила, а потом всю ночь мучилась от изматывающей боли. Сегодня меня начало крутить еще до того, как я спустилась к столу, — значит, к вечеру состояние ухудшится. Нехотя начинаю есть.

— Так-то лучше, — Нина, кивая, пододвигает ко мне таблетки.

Мне хочется обругать ее последними словами, но я сдерживаюсь и глотаю свой гнев вместе с лекарством.

После смерти Дилана прошло несколько месяцев; Нина ни разу не упомянула его имя во время наших ужинов. Через два дня после того чудовищного вечера, когда она наконец принесла мне поднос с едой, я распахнула дверь у нее перед носом и потребовала рассказать, что она сделала с телом.

— С чьим телом? — безучастно ответила Нина.

— Дилана! Твоего сына!

— Мэгги, о чем ты? Детей у меня нет и уже никогда не будет — благодаря тебе. Забыла?

Я впилась в нее взглядом, выискивая в выражении лица признаки лжи. Но их не было. Похоже, она не притворялась. Напротив, искренне не понимала, о чем я, черт возьми, говорю. Словно воспоминания о Дилане целиком и полностью стерлись из ее сознания. Последний припадок, видимо, оказался сильнее предыдущих и унес с собой целый пласт памяти. Я решила, что не стоит бороться за его возвращение. Неизвестно, как поведет себя Нина, если вскрыть в ее мозгу комнату, где спрятаны воспоминания о сыне. Какие демоны выйдут на свободу, если она поймет, что убила его? Вспомнит ли, что точно так же расправилась со своим отцом и Салли Энн Митчелл? И, самое главное, хочу ли я оказаться один на один в ловушке с человеком, который понял про себя такое?

— Я устала и запуталась. Извини, — ответила я.

В тот вечер я отказалась спускаться к ужину, поэтому Нина принесла его мне наверх. Ковыряя очередное малосъедобное рагу, я думала о внуке и о том, что теперь уже никогда не узнаю, как он прожил свою недолгую жизнь. Надеюсь, она была счастливой и наполненной любовью…

За прошедшие месяцы меня не раз одолевали сомнения: а вдруг Нина права и у меня действительно деменция? И заперта я не в комнате, а в тюрьме собственного разума, поэтому ни одна попытка побега и не увенчалась успехом. Может, я живу в доме престарелых, и она не моя дочь, а просто сиделка, и ей поручено ухаживать за мной? Возможно, смерть Дилана — тоже плод моего больного воображения, и самого Дилана никогда не существовало? Или я проигрываю в памяти отношения с собственной матерью, воспроизводя ее роль? Или Нина держит меня в цепях, потому что у нее нет другого выбора, поскольку я представляю опасность для себя и других? Я наносила ей удары, пыталась сбежать, но так и осталась здесь. Может, у меня психоз, и это я больная извращенка, а не она?