Три цвета любви - Олег Юрьевич Рой (2020)

— Ты думаешь, у меня… мне… что это бред, да? Но я точно почувствовала бы! Ленька палец порежет, а я уже вздрагиваю, так всегда было! И сейчас… Ведь… могло же случиться так, что его где-то ниже вынесло? А там, к примеру, деревенька? И он туда дополз — ну как Маресьев, помнишь, мы в школе учили?

Вздохнув, он опять погладил ее по голове.

— Лель, некуда там было доползать, поверь.

Он совершенно точно знал, что обыскали все доступные места. Лично наблюдал за этим.

— Плевать! Вдруг там избушка есть в какой-нибудь глуши, и он там спрятался. А выйти не может, потому что не помнит ничего.

Дим знал, что будет тяжело, но даже не предполагал — насколько.

— Лель… Послушай… Это очень важно. Я понимаю — горе, больно… Но, пожалуйста, не надо ничего сочинять, ладно? Подумай о детях, в конце концов.

— О детях?

— Ты же не хочешь, чтобы у них была сумасшедшая мать? А ты сейчас сама себя в психоз загоняешь… Да, случилась страшная беда. Но — прими это. Не сходи с ума. В буквальном смысле слова. И еще. Поверь. Так — лучше.

— Лучше?!!

— Да, Лель. Да, лучше. И для тебя, и для детей.

— Что ты такое говоришь? Что т-ты т-так-кое г-гов-воришь?!! — Она зажала ладонями уши, замотала головой.

Он тронул дрожащее плечо:

— Лель, ну пойми…

Она вдруг вскинула голову, пронзив его взглядом, в котором снова сверкнула отчаянная надежда:

— Это… это из-за… тех… из-за того, что кому-то понадобился его холдинг? И Ленька боялся, что мы, я, Платон, Ульяна, можем в опасности оказаться? Тот тип мне ужасы всякие сулил: ты же, говорит, не хочешь, чтоб с твоими детишками что-то случилось? И Леньке… Леньке тоже грозили?

Дим кивнул.

— Значит, — четко выведенные брови сошлись на переносице. Почему-то это выглядело очень трогательно. — Значит, все правда? Он нас хотел спасти, да?

— Он все сделал бы, чтобы вас спасти, — уточнил Дим.

Зареванное Лелино личико просияло:

— Значит… значит, он сам все это придумал? Я знала! Я же чувствую, что он живой! И он к нам вернется!

Дим вздохнул. Господи, как это трудно! Ладно — тяжело, но — трудно. Говоришь ей одно, а она слышит что-то свое, совсем другое.

— Лель, не надо ничего сочинять. Не надо. Он не вернется. Он…

— Что ты такое говоришь? — Пересохшие, искусанные губы опять задрожали. — Он… он нас бросил? Одна дура мне на страничке написала, что Ленька просто от нас сбежал, теперь наслаждается вольной жизнью. Я ей ответила, конечно, что она дура, и забанила тут же, но… А он… А ты говоришь… Бросил?!! Как ты можешь такое говорить?! Этого не может быть! Понимаешь? Просто не может, и все!

— Лель, ну что ты, ей-богу, сочиняешь? Он… Его… нет. — Ему почему-то трудно было выговорить «умер» или «погиб».

— Но ты же сам сказал, что он нас хотел спасти! Что все к лучшему! Что он сам все придумал! Что он специально!

— Я не так сказал. Конечно, он хотел от вас беду отвести. И я видел, как его все это мучает.

— Но это же не… самоубийство? Он… не мог!

— Ты права в том, что Ленька никогда не совершил бы самоубийства. Не тот человек. Но… понимаешь, Лель, наше подсознание — странная штука. Может, он молился мысленно, чтобы от вас беду отвести. А судьба взяла такую вот цену. Судьба, Лель. Жестоко, но…

Она плакала навзрыд, зажимала уши, мотала головой… Диму казалось, что это продолжается уже несколько часов, хотя вряд ли прошло больше пятнадцати минут.

— И… — Леля всхлипнула. — И что же мне теперь делать?

Он горько усмехнулся:

— Жить. Жить, Лель.

* * *