Эля дома - Ali Beisenov, Julia Beisenov (2021)

Мой ящик трещал по швам, так как по каждой подписи, поставленной под петицией, приходило подтверждение на емэйл. Плюс на форумах, где мы разместили ссылки, люди тоже начали спрашивать, писать. Я быстренько отключилась от уведомлений и все выходные со страхом и радостью наблюдала, как растет количество подписавшихся: 1000, 1500, 2000… Это было непередаваемое ощущение. Трогало до самого сердца, ведь каждый из этих тысяч – отдельный человек со своей судьбой. И этот человек переживает за нас и желает Элечке попасть в семью. Я обнаруживала перепосты в лентах не только друзей и знакомых, но и многих неизвестных мне людей.

Возникало ощущение, что стеной встают неравнодушные люди, встают за нас и за Элю. Это давало мощный заряд энергии. Правда, одновременно и тревоги – волна запущена, теперь держись: что она снесет на своем пути?

Отдельно беспокоило то, что мы не сами по себе усыновители, а идем через агентство, а оно нас однозначно обязывало согласовывать с ними каждый шаг. И никакой огласки, и к Астахову ни ногой. Я правила и правила текст много раз: очень не хотелось им навредить. Жесткие формулировки меняла на более мягкие, даты заменяла общими сведениями типа "в начале года", убирала географические названия и фамилии, выверяла на предмет неразглашения сведений о ребенке, неразглашения тайны усыновления, недавления на суд до вынесения решения. Это были метания между "привлечь внимание общественности" и "не навредить". Очень тяжело было выдержать баланс, но сейчас, оглядываясь назад, есть некоторая уверенность, что с петицией все было правильно и не зря. Рычаг надавлен ровно до нужной границы, дальше которой нельзя. И агентство, к счастью, нас не убило, а отнеслось с пониманием.

Под вечер воскресенья удалось вырваться на встречу с российской подругой Леной и ее мужем, приезд в Мюнхен которых был запланирован много месяцев назад и выпал на время перед нашим отлетом в Приморский край. Это чуток встряхнуло меня и развеяло мою перегруженную цифрами, фактами и волнениями голову. Вид у меня, наверное, был соответствующий – ошалелый и вымотанный.

31 августа 2015. По тонкому льду. День первый.

Именно эта дата значилась в наших билетах на самолет. Не очень комфортных и очень не дешевых, но при всем этом чудом нами добытых. Дело в том, что с датами нашей поездки совпадал экономический форум во Владивостоке, на который слетались участники чуть ли не со всего мира, и Путин собственной персоной. В связи с чем были раскуплены не только билеты, но и разобраны все гостиницы города. Найти можно было лишь варианты совсем неудобные и дорогие.

Лететь мы должны были с понедельника по четверг тремя самолетами: Мюнхен-Москва-Новосибирск-Владивосток. Суд был назначен на четверг, на 10 утра. А так как все было впритык и мы не успевали бы навестить Элечку перед судом (в необходимости этой встречи нас таки убедило болеющее за нас окружение, иначе это могло быть использовано против самой же Эли), то ходатайствовали о переносе заседания минимум на сутки.

В понедельник, который был у меня еще и рабочим днем, мы должны были вылетать в послеобеденное время. Просить на этот день очередной краткосрочный отпуск у меня уже не хватало совести: предыдущие две недели я только на них и сидела. Поэтому решила поработать до отлета. Но в эти же полдня нужно было еще сгонять в две инстанции за апостилями и собрать чемодан в дорогу. Одновременно всё это вместить в себя бедный понедельник не смог,

и кто-то должен был пасть жертвой. Выбор пал на работу. И, так как на фоне цейтнота весь предыдущий день меня тошнило, я с почти с чистой совестью взяла больничный.