Я вещаю из гробницы - Алан Брэдли (2013)

Конечно, я заботлива. Если язык миссис Танти развязался под действием лауданума, я хочу быть первой, кто услышит то, что она скажет.

Мисс Танти обитала в маленьком домике на западной стороне Кейтер-стрит, уходившей на север от Хай-стрит чуть западнее «Тринадцати селезней».

Я подъехала и прислонила «Глэдис» к воротам в тот момент, когда из парадной двери вышла мисс Гоул, казначей алтарной гильдии.

— Боюсь, она никого не принимает, дитя. Распоряжение доктора. Вот, давай сюда свои цветы. Я поставлю их в вазу и занесу ей попозже.

Я знала, что она этого не сделает. Она выбросит их на помойку. Не то чтобы это меня волновало. Я собрала этот букетик из полевых цветов на том же месте перед церковью, где в прошлый раз.

— Так мило с вашей стороны, мисс Гоул, — сказала я, протягивая цветы и принимая озабоченный вид. — Как мисс Танти?

— Сейчас отдыхает. Но ее нельзя беспокоить. Мы сделали ей инъекцию, чтобы она смогла выспаться и пришла в себя.

Мы сделали ей инъекцию?

И тут я вспомнила. Конечно же, мисс Гоул — в прошлом старшая медсестра. Вот почему она использовала слово «инъекция». Любой другой сказал бы: «Мы сделали ей укол». Или: «Дали успокоительное». И они бы не стали говорить: «Мы», а скорее: «Доктор дал ей снотворное».

Как много можно почерпнуть из одного слова!

Я одарила эту женщину своей лучшей улыбкой деревенской дурочки.

— Тогда я лучше пойду, — сказала я, сопротивляясь желанию добавить: «на пасхальную выставку коров».

Нахальству есть пределы.

Я покатила на «Глэдис» к месту, где улица упиралась в реку. С намеренно глупым видом я собрала горстку галек и начала бросать их по воде, высунув язык.

Один… два… три…

Когда я оглянулась, мисс Гоул уже ушла.

Я быстро вернулась к дому мисс Танти, посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что никто меня не видит, затем открыла дверь и скользнула внутрь.

Здесь было очень жарко, даже душно, как в тропических джунглях.

Справа находилась столовая с огромным столом и большим количеством стульев, чем у нас во всем Букшоу.

Слева — гостиная, одновременно служащая музыкальной комнатой со всеми атрибутами: маленьким роялем, пюпитрами, гипсовыми бюстами Бетховена, Моцарта и еще одного человека, которого я не узнала… А, Вагнер! Его имя было выгравировано в основании. И все трое имели вид холодный и далекий, будто их высекли из лунных камней. За кабинетом располагалась маленькая оранжерея, изобилующая экзотического вида растениями. В изящной клетке сидел нахохлившийся попугай.

— Милашка Полли, — сказала я, пытаясь подружиться.

Попугай бросил на меня суровый взгляд.

— Ути-пуси, хорошенькая пташка, — произнесла я, чувствуя себя полной дурой, но есть не так уж много тем для разговора с птицей.

Эта зараза меня проигнорировала. Возможно, она голодна. Может, мисс Танти была так озабочена, что забыла покормить своего попугая.

Я взяла кусочек сала, застрявшего между прутьями клетки.

Птица совершила резкий рывок, и я отдернула руку, чтобы не лишиться пальца.

Боюсь, я обругала Полли неприличным словом.

— Ну тогда голодай, — сказала я и повернулась к выходу из оранжереи.

Источник высокой температуры нашелся на кухне, в задней части дома. Огромная черная плита источала столько же тепла, сколько котлы «Королевы Елизаветы», и воздух был наполнен ароматами готовки. Я открыла самую большую духовку и всмотрелась внутрь. На подушке из картофеля, моркови, лука, брюквы и яблок покоился огромный кусок говядины.

Мясо хорошо подрумянилось. Оно готовилось уже не меньше часа.

Мисс Гоул сказала, что мисс Танти отдыхает, значит, она должна быть наверху.

Я вернулась в прихожую.

— Привет, Квентин, — по-дружески крикнул попугай из оранжереи. Эта зараза, видимо, поняла, что я хотела ее покормить, и теперь пыталась ко мне подлизаться. Но слишком поздно.

Прощение — не моя добродетель.