Кровь Люцифера - Джим Чайковски, Ребекка Кантрелл (2015)

— Никто не судит льва, когда он убивает газель. Это в природе льва, и ему не нужно чувствовать ни вины, ни стыда.

Гуго подошел к стулу, стоящему поодаль, и сел. Трехногий серый лис подбежал и запрыгнул к нему на колени. Обрубок его лапы был замотан чистой белой повязкой, и Рун ощутил укол сочувствия к зверю. Когда Гуго погладил лиса по спине, тот прижался к нему, не выказывая ни малейшего страха — даже перед львом, который насторожил уши при виде раненого животного.

— Но чем же вы питаетесь? — спросил Рун.

— Отчасти вином, — ответил Гуго. — Как и вы.

— Месье де Пейн, вы все еще можете освящать вино, даже после того, как отвратились от Церкви? — спросила Элизабет.

— Священник несет на своей душе неизгладимую отметину, — объяснил Рун, — и это значит, что он остается священником и может освящать вино даже после того, как оставит Церковь.

София выделила из объяснения отшельника скользкую подробность:

— Вы сказали, что отчасти питаетесь вином. Чем же еще?

— Кровью, конечно. — При этом признании Гуго не проявил ни малейших признаков стыда или вины. — Как сказала Франческа, мы все хищники и должны принять свою природу.

Рун ощутил тошноту, вспомнив, как последователи Распутина смешивали вино с человеческой кровью, чтобы поддерживать свою жизнь. Они оставались убийцами. Похоже, Гуго попался в ту же ловушку. Корца слишком хорошо помнил вкус проклятого кровавого вина распутинцев.

Де Пейн поднял руку.

— Поймите, мы берем лишь ту малость, что необходима нам для жизни, — но мы тоже имеем право жить. Как я упоминал, осознание — лишь одна половина целого. Внимательность важна не менее.

Франческа кивнула, соглашаясь с его словами, и пояснила:

— Когда мы осознаём и принимаем свою природу, мы должны сосредоточить внимание на том, чтобы сохранять власть над собою. Мы размышляем, медитируем, учимся отделять необходимость от желания, забирая только то, что необходимо и правильно.

— Как убийство может быть правильным? — спросил Рун.

Франческа сложила на груди тонкие руки.

— Мы берем только кровь тех, кто страдает, или тех, кто причиняет страдания другим.

— Наша цель — положить конец страданиям, — добавил Гуго. — Мы находим тех, кто мучается от страшной боли и желает умереть. Тех, кто поражен болезнями и никогда не выздоровеет. Мы прерываем их жизнь быстро, милосердно и на общее благо.

Руну, как священнику, нередко приходилось бодрствовать и читать молитвы у ложа умирающих. Хотя концепция убийства как акта милосердия была для него неприемлема, он знал, что человек создал немало технологий, позволяющих отсрочить смерть, но часто эти методы, похоже, лишь продлевали страдания, затягивая неизбежный финал на неестественно долгий срок.

Гуго вздохнул:

— А когда не можем найти таких, мы порой забираем жизнь у тех, кто причиняет страдания невинным. У насильников, у убийц... Но по правде сказать, нам редко приходится прибегать к подобным мерам. Как я сказал, мы употребляем настолько мало крови, насколько это вообще возможно.

Вмешался Джордан, напомнив им о том, что они пришли сюда не за этим:

— Все это мило и хорошо, но что насчет остальных двух камней?

— Я владею одним из этих двух камней, — признал Гуго. — Но его следует заслужить. Доказать, что вы достойны унести его отсюда.

— Каким образом заслужить? — спросил Джордан.

— Ваша Женщина Знания должна показать, что она достойна. — Взгляд Гуго обратился на Эрин. — Она должна доказать свою способность к осознанию, найдя место, где сокрыт камень, и проявить свою внимательность, чтобы понять, куда его следует отвезти.

17 часов 07 минут

«Круто, — сардонически подумала Эрин. — Прямо легче легкого».

Во время полета на вертолете она читала хроники, рассказывавшие о Гуго де Пейне и о том, как он основал Орден тамплиеров, но, вероятнее всего, не узнала и десятой части того, что требовалось для решения этой задачи.