Потерянные души - Дин Кунц (2010)

На Брюса накатывало предчувствие дурного, а в следующее мгновение он уже ругал себя за чрезмерную подозрительность.

Возможно, истинной причиной такого состояния были воспоминания о болях в груди, из-за которых он и оказался в больнице. Они волновали его, не давали покоя. Старики остро осознают, что могут отправиться в мир иной, боятся смерти, но слишком горды, чтобы признать страх, и могут маскировать отсутствие храбрости, представляя себе таинственных врагов, какие-то заговоры. Обычное шипение и свист воздуха в решетках и коллекторах вентиляционной системы могли вызвать слуховые галлюцинации у человека, которого только что смерть коснулась своим крылом.

«И это такая большая куча дерьма, что ее не наложить и слону».

Какого-то особого страха перед смертью Брюс не испытывал. Собственно, смерти он совершенно не боялся. В смерти видел дверь, миновав которую, мог вновь соединиться с Ренни.

Он пытался убедить себя не искать причины столь странного поведения персонала больницы, не задаваться вопросом, откуда взялись голоса в вентиляционной системе. Брюс отдавал себе отчет, что после смерти Ренни он скорее реагировал на события, вместо того, чтобы прогнозировать их. Он не отказывался жить, но все больше склонялся к инертности, которую не потерпел бы в отчаянных шерифах или решительных ковбоях, героях написанных им романов.

Еще не испытывая отвращения к себе, но более чем раздраженный собственной пассивностью, Брюс откинул одеяло, перебросил ноги через край кровати, сунул в шлепанцы. Из стенного шкафа достал тонкий больничный халат, надел поверх пижамы.

В коридоре третьего этажа Дорис Мейкпис, главная медсестра смены, сидела в одиночестве на сестринском посту. Брюс прекрасно помнил ее заботу и внимательность, проявленную во время последней госпитализации Ренни.

Медсестра Мейкпис с головой ушла в свои мысли, уставившись на часы, которые висели на противоположной стене коридора.

Брюс не помнил случая, чтобы главная медсестра смены или даже простая медсестра сидела без дела на сестринском посту, с которым поддерживали связь все больные, находящиеся на этаже. У медсестер всегда хватало работы.

Дорис даже на их фоне выделялась особенным трудолюбием – энергичная, веселая, усердная, неугомонная. Теперь же пациенты, похоже, нисколько ее не интересовали, и она даже скучала. То ли надеялась, что стрелки часов под ее взглядом побегут быстрее, то ли мыслями находилась далеко за пределами больничного коридора и часы даже не видела.

Как и прежде, он мог раздувать из мухи слона. Всем по ходу рабочего дня время от времени требовался короткий, на несколько минут, перерыв.

Когда Брюс проходил мимо сестринского поста, Дорис Мейкпис вышла из транса, чтобы спросить:

– Куда-то идете?

– Хочу немного прогуляться, может, навестить одного-двух пациентов.

– Оставайтесь поблизости, чтобы мы могли вас найти. Возможно, скоро мы пригласим вас вниз, на обследования.

– Не волнуйтесь. Далеко я не уйду, – пообещал он и обнаружил, что не идет, а едва волочит ноги, и не потому, что не может идти нормально. Просто подумал, что в данной ситуации лучше продемонстрировать собственную слабость.

– Не переутомитесь. Чем быстрее вы ляжете в кровать и отдохнете, тем будет лучше.

В голосе медсестры Мейкпис не слышалось ни характерной живости, ни привычной теплоты. Наоборот, если Брюс что и слышал, так это холодную властность, граничащую с презрением.

Он остановился у соседней палаты, чтобы взглянуть на пациентов. Знакомых не увидел.

Удаляясь от сестринского поста, спиной он чувствовал взгляд медсестры Мейкпис. И понимал, что не сможет выйти на лестницу, пока она за ним следит.

В палате 318 ближняя к двери кровать пустовала, а на второй сидел мальчик лет девяти. Он пролистывал журнал комиксов с таким видом, будто не находил в нем ничего интересного.

Брюс вошел в палату.