Человек среди людей - Яков Коломинский (1973)

«Началось все опять-таки с Коли. Перед литературой он вдруг взял и пересел со своей парты на переднюю, к Сашке Каменскому. Ему надо было спешно обсудить разные разности, которые он небрежно называл „марочными делишками“, а Сашка торжественно именовал „филателистическими интересами“».

Возмущенная русачка (учительница русского языка) потребовала от классного руководителя 7-го «Б» Ариадны Николаевны навести порядок. Та попыталась было строго отчитать ребят, но «…в конце своей суровой речи вдруг произнесла странные слова, совсем не вытекавшие из сказанного ранее.

— А впрочем, — сказала она и, кажется, вздохнула с облегчением, — вы, в конце концов, взрослые люди. Решайте, пожалуйста, сами, кому с кем сидеть!

— В каком смысле „сами“? — осторожно спросил Юра Фонарев.

— В том смысле, что сами!

— Ура! — тихо сказал Коля.

— Ура! — прошептал класс. — Ура! Ура! Ура!»

Но ликовать было рано. Социометрии ребята не знали, и вот что из этого получилось.

«Едва Ариадна Николаевна вышла, Коля схватил в охапку свои вещички — книжки, тетрадки, альбом и какую-то трубку неизвестного назначения (то ли свистульку, то ли самопал) — и перетащил на Сашкину парту.

— А ты давай к Фонарю, — сказал он Машке и, подумав немного, добавил: — Пожалуйста.

И Машка мигом собрала барахлишко и ушла. Без звука. Наверно, удивилась, что Коля вдруг сказал „пожалуйста“, но скорее всего она просто обрадовалась, что можно насовсем сесть к Юрке Фонареву.

И тотчас, как по свистку, с двух концов класса два уважаемых человека кинулись ко второй парте. За этой партой сидела первая красавица и примерно тридцать шестая ученица Аня Козлович. Но рядом с ней было только одно место, да и то, вообще говоря, не свободное. Так что в пункте назначения столкнулись уже три богатыря: Сашка Каменский, бежавший справа, Гена Гукасян, бежавший слева, и художник Тютькин, сидевший на своем месте.

— А вы подеритесь, — доброжелательно посоветовал Юра Фонарев, который мог в такой момент веселиться, поскольку у него все уже решилось наилучшим образом. — Значит, Сашка с Генкой… Победитель встретится с Тютькиным. Потом золотой призер сядет с Анютой. Серебряный останется при своих, а бронзовый сядет к Коле!

Класс заржал. И соискатели печально удалились каждый в своем направлении.

— Бедненький, — сказала Машка, глядя на тощего растерянного Сашку. — Голый король Лир.

Собственно, она это подумала про себя, но нечаянно сказала вслух.

— Так нельзя, — сказал Лева Махервакс, взгромоздившись на парту. — Один человек хочет, предположим, с другим человеком. А тот, другой, может, не хочет с этим одним, а вовсе хочет с третьим, который, в свою очередь, не хочет с ним, а хочет с четвертым, который, в свою очередь…

— Ясно, — сказал Сашка, быстро оправившийся от потрясения. — Так что же ты предлагаешь?»

(Бедный ученый мальчик Лева Махервакс. Он не знал, что давно уже изобретена социометрия. И надо было… Впрочем, об этом дальше. А пока драматические события в 7-м «Б» быстро развивались к печальной кульминации, когда класс раскололся на две партии и «причудливая трещина» прошла не только по классному журналу, но, как выразился поэтичный Ряша, «по человеческим сердцам».)

«— Я ничего не предлагаю, — ответил Лева. — Я ставлю вопрос…

— Это каждый дурак может».

(Мне опять приходится вмешаться в стройное течение зверевского рассказа: как психолог, я не могу молчать. Нет, не каждый дурак может ставить вопросы. Умение ставить вопросы — одно из главных достоинств умного человека.)

И тогда посыпались предложения. Начался настоящий брейнсторминг — «мозговой штурм», в результате которого возникла совершенно социометрическая идея. «Пусть лучше каждый напишет записку с именем желательного соседа. А совет отряда подведет итог, кому и с кем сидеть».