Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

Ничего не понятно.

Я закрыла глаза и открыла.

…с домом позже разберусь, а пока…

Комната.

Небольшая.

Мебель… а вот мебели почти нет. Пол застлан плетеными циновками. Пара ширм. Рисунки на рисовой бумаге… откуда я знаю, что на рисовой? А вот знаю и все… это моя матушка увлекалась, а у меня таланта не хватало.

И усидчивости.

Искусство ти-куэй, рисунка одной линией, требует терпения и сосредоточенности, а я же, Иоко из рода Танцующей цапли, всегда была удручающе непоседлива.

Не отвлекаться.

Подставка с драконом.

Меховые одеяла, от которых пованивало и чистили их, выходит, давненько. Пара деревянных башмаков у двери… и сама-то дверь отнюдь не из дерева сделана, как и внутренние стены. Бумажные? Пусть и зачарованная бумага, но все-таки…

Безумие.

Где я оказалась?

— Зеркало, — велела я, и девочка — надо-таки узнать ее имя, послушно метнулась к плоскому длинному сундуку, который я сперва и не заметила. Она откинула крышку и вытащила длинный футляр, который с поклоном протянула мне.

Зеркало было…

Прямоугольным.

На витой кованой ручке, изображавшей двух танцующих цапель. На раме его переливались алым полированные камни.

— Госпожа, — голосок девочки дрогнул. — Исиго уверяет, что вы выздоровеете и ваша красота к вам вернется…

…она из рода зверошкурых, и отец ее входил в сотню, что охраняла самого наместника. Так, во всяком случае, утверждала потаскушка, приведшая девчонку в дом. И попросила за нее недорого, всего-то три серебряных.

У меня в тот день было хорошее настроение.

…да и служанка нужна была. Я слышала, что зверошкурые выносливы и почти не нуждаются во сне, что же касается натуры их, то оно и к лучшему.

Зверям не свойственно притворство.

А почтительности я ее научу…

…научила.

Но как ее зовут?

…позже.

…мое лицо… я ведь была красавицей, славная Иоко, единственная наследница золотых дел мастера, последний цветок на древе рода…

…ах, какие на меня возлагали надежды!

…и смерть отца нисколько не изменило матушкиных планов. Она сама готовила меня к первому выходу. Покрывало лицо рисовой пудрой тончайшего помола, подводила глаза черной краской, чтобы казались они больше и выразительней.

Рисовала губы алым.

Она обернула мои бедра шелком с вытканными на нем цаплями, символом нашего рода, а после помогла облачиться в праздничный наряд из алой материи…

…на меня смотрела женщина.

Еще не старая, но уже не юная. Она была… пожалуй, по местным меркам и хороша, но я коснулась пухлых губ. Мультяшное какое-то личико с остреньком подбородочком, со скулами высокими… а глаза те же узкие, восточного разреза, только цвет ярко-голубой…

…неестественный.

— Не стоит переживать… — мне опять поднесли чашу с отваром. — Вот увидите, все будет хорошо…

…отвар был горек.

И от этой горечи слезы из глаз хлынули.

От горечи и только.

…я видела сны.

Сны о чужой жизни, такие яркие, такие настоящие.

Круглые зонтики из все той же рисовой бумаги, расписанные змеями и лотосами. Узкую дорожку, что вилась у подножия огромных деревьев, и кроны их, переплетенные друг с другом.

Нежные бело-розовые цветы.

Ветер, что срывал лепестки, укладывая их мне под ноги.

Не мне, но прекрасной Иоко из рода Цапли…

…круглый камень, что чешуя невиданного зверя. И деревянные подошвы башмаков стучат по нему, выбивая собственную музыку.

Я иду.

И матушка держится чуть позади.

Она примерила черное томэсоде[1], которое украшено пятью гербами-камон, а ниже пояса расшито мельничными колесами и черепахами, подвязав его желтым поясом. Она спрятала волосы под вдовий убор.

И зонтик взяла простой.

Благочестивая вдова из хорошего дома. А я…

…не я, но Иоко.