Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

Масло.

И мука, за которую приходится отсчитывать несколько серебряных монет, но это вполовину меньше, нежели запросили сразу. Шину умеет торговаться и любит, я вижу это по ней. Она просто-таки расцвела, оказавшись в своей стихии. Здесь, казалось, ей был известен каждый уголок. И согнутая в полупоклоне спина ее распрямилась. Поднялся подбородок. А в глазах появился характерный азартный блеск.

— Да что ты говоришь? — взмах руки, и широкий рукав скользит над мешочками с приправой. — Думаешь, если я женщина, то глупа и не способна отличить хороший корень имбиря от залежалого?

Она грозно хмурила брови.

И перебирала приправы. Что-то терла, что-то нюхала. Цокала языком и кивала, выслушивая уверения торговца, клявшегося, что травы у него наилучшие…

— Тьерингам это рассказывай, — фыркнула Шину и развернулась… — Альгасс морской взять еще можно, но не за полтора серебряных…

И торг начинался по кругу.

— А рыбу лучше у рыбаков брать, — Шину успевала и со мною делиться нажитой своею мудростью. — Я знаю честных людей, просят втрое меньше, чем эти перекупщики, а рыба всегда найсвежайшая…

Я кивала.

И смотрела, как уходят деньги. Я не сомневалась, что все это нужно — и рис, и мука, и масло, и иные вещи, порой совершенно незнакомые мне, вроде полупрозрачных полосок шкуры какого-то морского зверя. Их вымачивали в рассоле и, порезав на полупрозрачные нити, растирали.

А потом мешали с мукой…

Иоко помнила вкус этих лепешек, острый, морской. И кажется, любила их.

Пускай.

Мы прошли мимо рядов с тканями, не остановившись, чтобы полюбоваться на шелка. Их ловко разворачивали, трясли и мяли. Заставляли взлетать, демонстрируя удивительнейшие оттенки и тонкое шитье…

…а кружева не было.

Жаль, я не имею представления, как его плести, иначе могла бы заработать.

Наверное.

Роскошные пояса.

И целый короб украшений в волосы, которые ловкий паренек с куколем на голове, втыкал в парики, превращая их в произведения искусства.

…лавки с посудой.

И упряжью.

С деревянными сандалиями, некоторые — весьма чудовищного вида, этакие деревянные колодки невероятной высоты. И разум Иоко подсказал, что это — окобо, обувь учениц майко, и мастер, удостоенный права делать их, гордится…

Не понимаю.

И пожалуй, слишком многого не понимаю, чтобы не быть чужой.

…вещи.

Драгоценные вазы и шкатулки из малахита. Резные доски для игры в ши.

Меха.

…ковры из шелка, каждый — настоящее произведение искусства. И я замираю поневоле, зачарованная. Вот тигр в тростнике, и его полосы сливаются со стеблями тростника. Он, в зависимости от того, откуда смотреть, то скрыт, то явен…

…гора и одинокое дерево роняет розовые лепестки, словно оплакивая лодчонку с рыбаком.

— Тысяча золотых, господин, — голос этот заставляет меня очнуться.

Ковры красивы, но нам явно не по карману.

— …и это себе в убыток, господин… вы же видите, тонкая работа… Ичиро, клянусь своими предками, господин… все мои ковры оттуда…

Шину хмыкнула.

Скептически так.

— …они неохотно продают ковры… вы только посмотрите, какой блеск… какая мягкость…

— А то, на каждый уходит несколько лет, а то и десятилетий, — проворчала Шину и, не стесняясь, пощупала край. — Но на Ичиро никогда не используют синюю нить. А еще серебряную… у них особый отвар для шелка, чтоб блестел, а тут — явно с серебряной нитью мешано, вот и выходит… им цена — пару сотен, не больше. Да и Ичирские ковры на рынок не носят. Их везут на дом к тем, у кого хватит денег купить…

Говорила она тихо и для меня, но была услышана.

Рябь прокатилась по шелковому морю, и дерево изогнулось, сыпанув горсть мелких лепестков, и две девы в пышных платьях искривились. Их уродливые для меня белые лица превратились на мгновенье в ужасные маски, но…